— Ну, конечно, — кривовато ухмыльнулась я и, присев на подоконник, глубоко вздохнула.
Вот теперь сердце ускорило свой бег, потому что всё будет иначе. Ни матушка, ни батюшке даже в голову не приходит, что я могу изменить ход церемонии представления, однако именно это я и собираюсь сотворить. И, тем не менее, я поступлю, как задумала, иначе этот день потеряет всякий смысл. Взросления ждет каждая девица, и каждая видит свое будущее по-своему. Мое будущее начиналось с того шага, который мне предстояло сделать. И вот это меня по-настоящему волновало. Не гости, которые поглядят на меня, а после предадутся увеселениям. Не те гости, которые будут ждать моего появления.
— Левит – Мать Всеведущая, благослови, — прошептала я, прижав ладонь к груди, где пойманной птичкой трепыхалось сердце.
Не зная, чем занять себя теперь, я вновь заходила по комнатам, отыскивая себе занятие. Матушка уничтожила единственное средство не мучиться в ожидании – сон, а что-то иное мне в голову не приходило. Книга, лежавшая в спальне на прикроватном столике, сейчас совсем не занимала меня. Вышивание лежало в ларце для рукоделия больше для того, чтобы порадовать взор родителей моими стараниями, но не потому что я была к нему склонна. Еще имелась папка с карандашными рисунками. Особого таланта к рисованию у меня не было, но и это я умела делать, благодаря воспитанию. И музицировала я немногим лучше, чем рисовала.
Вот Амберли была мастерицей в вышивании, и рисовала недурно, и играла на нескольких инструментах, даже писала стихи. Она была романтичней и чувствительней меня. Я же имела склонность к авантюрам, приключениям и размышлениям. И полнили меня не те грезы, что согревают юных прелестниц в преддверии взрослой жизни. Меня занимало иное, но об этом благородной девушке не стоило задумываться, потому что считалось дурным тоном.
Любопытно, правда? Представлять объятья, признания и поцелуи, сорванные украдкой – хорошо, а вникать в то, чем занимаются мужчины – плохо. Лет с двенадцати меня начали раздражать запреты. Я могла бы с восторгом описывать матушке прочитанный роман или декламировать понравившееся стихотворение, но не могла спросить у батюшки, что пишут в газетах, и что он об этом думает.
Когда-то это было невинное любопытство из желания поговорить с отцом, который чаще гладил по голове и велел слушаться преподавателей, чем вел со мной беседы. Подумав, с чего начать, я тогда спросила:
— Что интересного вы прочитали, батюшка?
— Девице не престало интересоваться такими вещами, — строго ответил отец. — Есть границы, дитя мое, за которые не пристало переступать. Женщин, которые читают газеты, а после обсуждают их, почитают за чудачек. Лучше прочтите книгу, отобранную вам матушкой, или погуляйте с сестрой. — После потрепал меня по щеке и ушел, а я осталась, хлюпая носом от обиды. Я ведь просто хотела с ним поговорить!
А когда обида переросла в досаду, а затем и злость, я осознала, что есть два мира, и в один из них, богатый на события и возможности, мне путь закрыт лишь потому, что я родилась женщиной. И чем больше проходило времени, тем сильней меня угнетало положение вещей, а еще будило возмущение и протест. Но главное, что удручало, с замужеством ничего не изменится. Самое большое, муж отнесется к моим желаниям, как к капризу и, возможно, если будет любить, начнет втайне баловать той же беседой о прочитанном в газетах.
Тряхнув волосами, я вышла на балкон, чтобы успокоиться и отрешиться от возмущения и волнения. Прикрыв глаза, я подставила лицо солнцу. Простояв так несколько минут, чувствуя, как ветер треплет мои волосы, я вдруг представила, что стою на вершине самой высокой горы. Улыбнувшись, я поддалась шальной мысли. Шагнула к перилам, забралась на них и, вновь закрыв глаза, раскинула в стороны руки.
— Я – птица, — прошептала я. — Свободная. Свободная!
Ветер обдувал разгоряченную кожу, играл волосами, и мне казалось, что это ласкающая меня невидимая длань одного из Богов. Счастливчик Хэлл, он словно бы был рядом. Младший из всего пантеона, озорник и весельчак, любитель путешествий, он однажды оседлал ветер, и тот стал его верным скакуном и спутником, куда бы Хэлл не решил отправиться. И сейчас он навестил меня, я точно знала это, и значит, всё получится, значит, я всё делаю верно.
— Шанни, — сдавленный возглас заставил меня вздрогнуть.