Хотя всем известно, что Генрих Восьмой имел шесть жен. Или восемь? Но он был женат на них по очереди. Даже освобождал место для следующей жены, отрубая голову предыдущей. У мальчика возникли смутные подозрения, что его собеседник не вполне отвечает требованиям кристально честного человека с точки зрения закона, хотя не мог точно сказать, на чем они были основаны.
— Я не знаю, — промямлил он. — Видите ли, револьвер не мой.
— Но ведь он у тебя, разве не так? — требовательно спросил Гарри, теряя терпение.
— Но он же не мой!
— Ну-ка, посмотрим. Ну да, теперь-то я вижу, что это обыкновенный пистолет с какой-то дополнительной шайбой у основания дула. Вот и все.
— А вот и нет! Эта «шайба» поворачивается, — возразил мальчик.
Глаза Гарри расширились и загорелись нехорошим огнем.
— Понятно, — сказал он. — Это просто-напросто обманка. Это еще ничего не значит. Это — обычная уловка.
— Но с помощью такой уловки можно убить сразу шесть человек, — вновь возразил Джонни.
— Рассказывай! — поддел его Гарри. — Да разве кто-нибудь убил из него сразу шестерых?
— Не знаю, но из него действительно можно уложить шесть человек. Каждый раз, как нажимаешь на спусковой крючок и производишь выстрел, барабан поворачивается…
— Ну и что с того? — безразлично поинтересовался верзила и внимательно осмотрел крепкую фигуру мальчика, а потом через плечо бросил осторожный взгляд в направлении дома.
— Мой отец говорит, что револьвер стреляет шесть раз без перезарядки, — разволновался Джонни еще сильнее. — В барабане есть выемки, в которых находятся пули.
— Я что-то не могу их разглядеть, — пожаловался Гарри, качая головой. — Я вообще ничего не могу рассмотреть.
— Да почему же? Их же видно! Посмотрите сюда! — Мальчик приподнял револьвер к нему поближе.
— Не видно. Должно быть, я стал близорук, — прикинулся Гарри.
Джон Таннер привстал на цыпочки и поднял револьвер над головой на вытянутой руке.
— А теперь? Видите?
— Погоди-ка минутку, — попросил Гарри и наклонился вперед, сощурившись изо всех сил. Внезапно его длинная худая рука молнией метнулась вперед и схватила револьвер. — Придется пойти домой, чтобы хорошенько рассмотреть его, надев очки, — бросил он.
Джонни Таннер, задохнувшись от изумления, увидел, как длинные ноги бродяги перемахнули через забор, и Гарри исчез из виду — лишь его смешки слышались с противоположной стороны.
— Вор! Вор! — закричал мальчик, бросаясь на забор, словно дикая кошка, взбирающаяся на отвесную стену.
Но зацепиться на нем было не за что. После нескольких тщетных попыток он побежал к козлам для пилки дров, на которых перепилил не один их кубометр для печки. Мальчик почти обезумел. Потеря револьвера — само по себе большое несчастье, но ведь с ним связано слишком многое. Его отец возвратился из дальних стран богатым человеком, однако половина его богатства находилась как раз в рукоятке оружия!
Он видел жемчужину — это Дочь Луны. В воображении Джонни жемчужина вдруг выросла до неимоверных размеров, стала почти как настоящая луна, огромная, одинокая луна, которая затмевает звезды и плывет по темному небосводу.
Ради нее совершались странные поступки, многое было поставлено на карту. А теперь она потеряна навсегда из-за глупого поступка мальчишки.
Он повторял это себе, когда с перекошенным от усилий лицом подтаскивал козлы к забору.
Вспрыгнув на них, Джонни вспомнил лицо отца — честное и серьезное. Его ясные, серо-зеленые глаза смотрели прямо ему в лицо — он горел желанием найти товарища в сыне, в своей плоти и крови. А эта плоть и кровь предала его, выбросила в глупом порыве половину того, что он заработал, претерпевая лишения и нужду в течение многих лет.
Мальчик забрался на козлы, подпрыгнул и зацепился кончиками пальцев за верхнюю планку забора.
Он ухватился за нее, но ненадежно, потому что эта верхняя планка была слишком широка и он не мог дотянуться пальцами до ее противоположного края. Но многие часы лазанья по деревьям и еще более многочисленные часы работы с топором, пилой или томагавком придали его рукам силу взрослого мужчины.
Вцепившись в доску, боясь соскользнуть, он подтянулся, ловким броском перекинул тело на забор и оглянулся. Гарри, удалившись уже на целый квартал, быстро шагал по улице раскачивающейся походкой моряка.
Джон Таннер распластался на верхней планке забора и легко, как кошка, спрыгнул на землю на противоположной стороне. Встав и распрямившись, он увидел, что его обидчик оглянулся и в следующее мгновение бросился «вперед на полной скорости, странно сгибая ноги в коленях.
Мальчик погнался за ним во всю мощь своих молодых сильных ног. Пробежав квартал, он все еще его не достиг, но был уверен, что ему удастся это сделать в следующем квартале. А уж там наверняка поймает вора.
Проблеск первой надежды появился в его сердце. Джонни знал только одно: он никогда не осмелится вернуться домой, никогда не сможет взглянуть отцу в глаза, пока револьвер не окажется в его руках.
С бешено бьющимся от бега сердцем мальчик представил, как Гилберт Таннер вернется домой и обнаружит, что его оружие, сокровище и сын исчезли.
Он назовет сына простым вором — нет, не простым, разве простой вор способен украсть у собственного отца?
Добежав до следующего квартала, Джонни был уверен, что догонит разбойника, он неоднократно видел узкое лицо Гарри, перекошенное от натуги, когда тот смотрел на него через плечо. Мальчику даже показалось, что на нем появилось отчаяние, и это придало ему сил. Он хотел только одного: схватиться с вором врукопашную. И пусть их рассудит Бог! Юный Джон Таннер еще верил в справедливость на этом свете. Он хорошо усвоил уроки воскресной школы, да и беспросветная нищета подталкивала его к надежде на то, что в будущем его непременно ждет счастье. И вот, безмолвно произнося молитву, исходящую из глубины души, Джонни изо всех сил бежал за Гарри.
А тот свернул с тротуара. По дороге медленно тащилась легкая двухместная коляска. Гарри вскочил в нее, прыгнув на подножку между вращающимися колесами, и что-то показал вознице жестами. В следующий момент ему освободили место, и лошади понеслись рысью. Скорость коляски возрастала, и Джонни Таннер мгновенно отстал, будто его ноги приросли к земле. Легкие мальчика полыхали огнем. Перед его глазами поплыл темный туман.
Но тут он увидел, что мимо него в противоположном направлении в крошечном казенном фургончике едет старик почтальон. Покрикивая на лошаденку, он время от времени беззлобно стегал ее по спине вожжами. Это была совсем слабая кляча, но все-таки лучше, чем ничего.
Джонни бросился через дорогу и, поравнявшись с фургоном, завопил:
— Мистер Дженкинс! Мистер Дженкинс! Вор…
Мистер Дженкинс придержал лошадь, широко открыл круглые голубые глаза, разинул от удивления рот и смешно распушил серебряные усы.
— Мистер Дженкинс! Вот в той коляске вор! Он украл деньги у моего отца. Помогите мне его догнать.
— Вор, говоришь? — спросил мистер Дженкинс со спокойствием, которое показалось мальчику просто возмутительным. Потом хмыкнул, неторопливо повернул голову в сторону закрытой коляски и увидел убегавшего мерзавца. — Залезай сюда!
В мгновение ока Джонни был внутри казенного экипажа. А кляча, огорченная внезапным ударом хлыста, быстро развернула фургон и понеслась галопом.
— Медуза мне в глотку! Мы его купнем с райны под киль! — бросил сквозь зубы седоусый мистер Дженкинс. — Воровать, говоришь? Мы ему покажем, как красть! Мы его отучим воровать! Привязать его к мачте да всыпать пятьдесят ударов «кошкой»! Ишь ты, повадился! Бедных обворовывать!
Джонни Таннер не все понял из речи почтальона, но было ясно, что в вознице почтового фургона росла ярость, отчего его лицо покраснело, а щеки загорелись алым цветом. Он безжалостно стегал спину клячи хлыстом.