Он осторожно спустился к воде. Темнота всегда настораживает, особенно когда ты один и вдали от человеческого жилья. Нечто подобное испытывал Лебедев, раздеваясь на берегу Дона. Перед тем как войти в воду, Лебедев зажег фонарик и оставил его на берегу непогашенным. Вода обожгла Лебедева. Сердце как будто в комок сжалось, а Тело, получив ожог, перестало ощущать холод и покрылось гусиной кожей.
— А-а-а, — для храбрости громко крикнул Лебедев, плывя наперерез течению. — О-го-го! — И эхо откликнулось ему: — О-го-го!..
На берег Лебедев выскочил пулей. Его тело стало легким, как будто потеряло половину своего веса.
— Хорошо, — стуча зубами, говорил он. — Очень хорошо!
Не успел он выбраться из-под обрыва, как с правой стороны кто-то негромко окликнул его.
— Что за человек? — голос строгий и отчужденный. — Что за человек? — громче и суровей повторил тот же голос, теперь доносившийся с близкого расстояния.
Лебедев, справившись с легким испугом и уверившись в том, что эти люди с его рубежа и что никакая опасность ему не грозит, сам суховато спросил:
— А вы что за человек, позвольте узнать? Кто вы и откуда?
— Мы тут дома, а ты здесь зачем?
Лебедева стала забавлять эта перекличка, и он, не сбиваясь с взятого тона, сказал:
— Одно дело делаем.
— Ты, гражданин, не шути, а говори толком — кто ты такой? Зачем ты здесь? — голос звучал грубо, с напористой прямотой.
— Зачем и вы. Зачем и все мы тут, — не обижаясь, ответил Лебедев спокойно и с достоинством.
С этой минуты дело повернулось круто. Человек решительно сказал:
— Тимофеич, заходи с той стороны, а я с этой.
Лебедев понял, что не следует больше испытывать терпение людей, и он шагнул в сторону окликавшего.
— Своего начальника не угадали, — миролюбиво сказал он. — Здравствуйте, товарищи.
Лебедева встретили подозрительным молчанием. Он невольно замедлил шаг. Из ближайших кустов вышел ему навстречу человек богатырского сложения.
— А мы думали… Здравствуйте, товарищ Лебедев, — ответил богатырь.
Подошел еще человек с топором за поясом. Лебедев, поглядывая на топор, спросил:
— Дровец пришли нарубить?
Человек с топором смущенно проговорил:
— В землянках живем. Слышим, кто-то кричит. Не то, думаем, кто тонет, не то что случилось. Вот и прихватили топорик. Купались?
— Немножко освежился.
— Вода, должно, страсть холодная. Я без купанья дрожу. У меня отец любил в снегу валяться. Бывало, нажарит себя веником в бане, а потом — нырь в снег и катается. Пойдемте к нам в землянку. В нашей хоромине тепло. Кашей покормим. Кипяточком угостим.
В неглубокой землянке, покрытой хворостом и травой, на ветловых кольях были сделаны три узких топчана, застланных прутьями, полынком и сеном.
— Вот наша квартира, — добродушно сказал пожилой человек с густой курчавой бородой по имени Тимофеич. Он воткнул топор в кряжистый чурбак. — Присаживайтесь. Сейчас кашу подогреем. Матвей, — обратился он к худощавому, угрюмому человеку с редкими черными усиками, — где у нас сало?
— Не беспокойтесь, есть я не хочу, — сказал Лебедев.
— Ну, как можно? Я зараз. Теперь бы вам выпить, а то как бы не того… вода-то ледяная.
— Я привычен. Я круглый год принимаю холодный душ.
— И ничего? А мы только, было, спать улеглись и вдруг слышим, кто-то кричит. В такое время, товарищ начальник, ко всему надо быть готовым. Теперь всякая нечисть из щелей полезет. Теперь топор за поясом держи. — Тимофеич выдернул топор из чурбака и сунул его под соломенную подушку. — У нас случай какой произошел. Появилась в хуторе бабка с клюкой. По хатам ходит, подаяние выпрашивает. И с того дня по хутору слухи разные загуляли, одни страшнее других. Пришла эта бабка к Якову Кузьмичу, нашему колхозному председателю.
— Знаю Якова Кузьмича, — сказал Лебедев. — Давно знаю. Деловой и смекалистый казак.
— Казак он замысловатый, — вел свой рассказ Тимофеич. — Садись, говорит, бабка, со мной блинков покушать. Чья, мол, ты? Откуда прибыла? К зятю, мол, ковыляю. В Сталинград. Кузьмич свое: проходящая, стало быть. Садись, бабка, садись, блинков на всех хватит, да и не угостить убогую грешно. Бабка опять упирается. Кузьмич, не долго думая, старуху за руку — да к столу. Бабка начала вырываться. Кузьмич тянет к себе, а бабка не сдается — сила у нее образовалась. Тянула-тянула да и перетянула Кузьмича-то, чуть на ногах удержался, а бабка — в дверь, да ходу. Ну, конечно, настигли. И что же оказалось? Горб — нашивной, из пакли. Мордой — молодка. Отправили в район. — Помолчал. — Матвей, помешай кашу. Садитесь поближе, товарищ Лебедев. Вы сами откуда родом?