— Танки обнаружены?
— Ничего точного не могу доложить. Но совершенно ясно, что танки должны быть. И, безусловно, в крупных соединениях.
— Я вас спрашиваю: вы командир дивизии или английский дипломат? — не стесняясь, грубил Шмидт.
— Отказываюсь говорить определенно. Могу твердо сказать одно: русские подготовили удар огромной силы.
— Русские предприняли наступление на вашем участке. Что вы на это можете сказать?
— Я готов отвечать за все перед фюрером, но прошу учесть фактор времени.
— Об ответственности будем говорить несколько позже, а сейчас извольте командовать и быть готовым принять на себя любой удар. И не только принять, но и отразить атаки русских.
В штабе немецкой армии беспрерывно работали телефоны. Перестукивались рации. Приказы шли в соединения несколькими путями. Офицеры оперативного отдела не успевали обрабатывать донесения, но главного в них о русских нельзя было вычитать.
В эти минуты и часы Паулюс был немногословен, приказания отдавал короткими, сухими фразами. Он во всем был сух. Сух в движениях, в приказах и беседах с офицерами. Начальник штаба Шмидт, докладывая, говорил:
— Двадцать второй танковой дивизии, расквартированной в Чернышково, приказано готовиться к маршу. Такое же приказание отдано первой танковой дивизии, расположенной в Перелазовской.
Паулюс слушал молча. Его брови приподняты, а взгляд, сухой и жесткий, устремлен в пространство. Он что-то решал и слушал генерала рассеянно. С подчеркнутой сухостью, будто в горле что-то коротко треснуло, спросил Шмидта:
— А достаточна ли оперативная глубина для затяжной обороны?
— Вполне. Русские завязнут в укрепленной полосе.
— Вы уверены в этом?
Паулюс в упор посмотрел на Шмидта. Тот, несколько помедлив, уже менее уверенно сказал:
— На первый случай мы имеем резервы. При наших транспортных возможностях…
Паулюс заметил:
— Возможность — не реальность. Понятна ли вам русская операция? — Паулюс резко поднялся и встал. — Русские хитрят. У них каждая операция своеобразна.
— Вы хотите сказать, что русский замысел может быть неожиданным для нас?
— Да, как неожиданно и само наступление. Что делает разведывательная служба? Где работа лазутчиков? Нам уже пора знать, кто вступил в командование Донским фронтом.
— Донским фронтом командует генерал Рокоссовский.
Паулюс резко повернулся к генералу Шмидту.
— С этого, мне кажется, и надо было докладывать, — и, бросив осуждающий взгляд на Шмидта, прошел к оперативной карте. Смотрел долго и напряженно.
Генерал Шмидт как бы между прочим тихо промолвил:
— В районе операции находится генерал Василевский.
— Что?.. Когда это стало известно?.. Та-ак, — взволнованно протянул Паулюс и, вернувшись к столу, громко сказал: — Немедленно радировать фюреру. Да, да — немедленно.
Раскрылась дверь. У порога остановился высокий, стройный полковник. Это был Адам, первый адъютант Паулюса.
— Что случилось? — спросил Паулюс полковника.
— Русская пехота пошла в атаку… И танки, господин командующий…
— Теперь ясно, — с легким раздражением проговорил Паулюс. — Теперь, кажется, ясно. Так и доложить фюреру: «Русская пехота атакует. И танки».
…Семьдесят шестая стрелковая дивизия Юго-Западного фронта поднялась в атаку под звуки военного марша. Это была не атака в обычном смысле, а нечто похожее на ураганный шторм, с той лишь разницей, что здесь бушевала не бессмысленная сила стихии, а люди в едином порыве, стремительно, как пуля, как пушечный выстрел, кинулись в атаку. В первые же минуты солдаты затопили вражеские окопы и в неудержимом натиске добивали вражеских солдат, уцелевших от артиллерийского огня.
Генерал Ватутин, находясь на командном пункте, говорил:
— Хорошо идет пехота. Полковник, передайте мою благодарность атакующим полкам. Сильные огневые узлы противника обходить и, не оглядываясь, двигаться вперед, развивать успех.
И пехота двигалась. Под гусеницами танков хрустели пулеметы, пушки, минометы. Разгоряченные танкисты, выглянув из люка, спрашивали бойцов:
— Ребята, что вам мешает?
Дымят шинели, дымят фуфайки, дымит теплым парком вся пехота. Пороховая гарь вьется в изморози, коптит снежную равнину, першит глотку.
К исходу дня оборонительная полоса противника была пробита навылет на многих участках фронта. И тогда генерал Василевский приказал:
— Вводите в прорыв подвижные соединения.
И они вошли лавой танков, пехоты, кавалерии; и они вырвались на степное раздолье, подняв снежную метель своим железным маршем.