Разумеется, мы хорошо понимали, что на этом дело не кончится. Только вопросом времени оставалось, когда наши враги снова набросятся на нас.
Поезд, то есть рельсы, привезли нас в необычную область Микрокосмоса. Необычную в том смысле, что мы до сих пор никогда ничего такого не видели. Это главным образом была плоская травянистая равнина, которая кое-где была испещрена трещинами, вроде тех, которые встречаются на асфальте, если его плохо укладывали. Видимость не была ничем ограничена, и главный портал казался крупным серым пятном на горизонте.
– Ну ладно, хоть то хорошо, что мы увидим их за километр, если им вздумается за нами гнаться, – сказал Сэм.
– За много миль, точно, – сказал я.
Сэм искоса посмотрел на меня.
– Ты сколько времени провел в 1964 году?
– Месяца полтора, может, даже меньше.
– Заразная там манера говорить. «Мили», надо же!
Беседа была не блестящей, но она заполняла скучную поездку. Мы нервничали и старались не показать этого друг другу. До глубины души пробирает, когда знаешь, что где-то там существует всемогущее божество, которое просто мечтает аннулировать твое право на жизнь. Мы говорили об этом. В своем роде это была попытка облегчить психологический дискомфорт.
– Но если она такая всемогущая, – спорил со мной Сэм, – почему она не может просто так в любой момент обрушиться на нас и смолотить нас на котлеты?
Я сказал:
– Тебе надо было бы стать теологом. Джон, это больше по твоей части, а?
Джон сказал:
– Я сильно подозреваю, что Прим каким-то образом сдерживает Богиню от того, чтобы сделать коварный ход и уничтожить нас. Мне кажется, именно поэтому она была вынуждена действовать через людей вроде Мура.
– В этом есть смысл, – ответил я, – пока не начинаешь думать над тем, почему Богиня вообще взъелась на нас. И что она хочет, если можно спросить? Стереть нас в порошок или просто не дать нам уехать? Или и то и другое?
– Хороший вопрос, – ответил на это Сэм. – Ты говорил, что она сперва просила у тебя черный кубик?
– Ну да. Но теперь он у нее есть. По крайней мере, один из них.
– Может, это не тот кубик?
– Есть только один кубик, Сэм. Ты должен понять этот простой и основополагающий факт.
– О, этот «основополагающий факт» я понял. Просто очень не хочется иметь с ним дело.
Я нажал кнопку интеркома.
– Кларк, старина! Как у тебя там, в трейлере, дела?
– Пожалуйста, не спрашивай, у меня морская болезнь.
– Ну-ну, постой-ка! Объясни, каким это образом у робота может быть склонность к укачиванию. Ты не робот на самом деле, а? Я все время это подозревал.
– Разумеется, я робот. А почему это робота не может укачать?
Я презрительно фыркнул.
– В этом просто нет смысла.
– Глупости. Я чувствую боль, неудобство, все, что чувствуете вы. Хотя в весьма смягченной форме. Не спрашивай меня, почему.
– Господи, но почему же? Зачем твоим создателям было снабжать тебя микросхемами боли и дискомфорта?
– Именно по той же причине, почему ты ими снабжен. Замечательная уловка, чтобы как следует защитить организм. Автоматически. Ты инстинктивно избегаешь боли, следовательно, ты станешь избегать и всего, что может тебе повредить. Что и требовалось доказать. Разбуди меня, когда будем на месте.
Именно Кларк настоял на том, чтобы поехать с нами. Он уверял, что отвечает за нас и будет чувствовать себя так, словно его обязанности не были выполнены до конца, если он не проводит нас и сам не увидит, как мы проехали нужный портал. Кроме того, временно-пространственный корабль может нам пригодиться, если к тому времени вылечится от своих болячек.
Нам оставалось примерно два часа до портала. Я не спешил, просто поддерживал ровную скорость. Не было никакого смысла торопиться. Наши противники были где-то на планете и могли появиться в любое время, когда им заблагорассудится. На это можно было рассчитывать. Пока что наша задача состояла в том, чтобы следить за дорогой и смотреть в оба, особенно на сканеры кругового обзора, думая про себя, не превратится ли внезапно какая-нибудь безобидная расплывчатая серая точка на горизонте во что-нибудь очень четкое, определенное и грозное. А потом как налетит, да как ударит… Невозможно сказать, что это будет – бронированная машина, или сверкающий кубик, или, может быть, что-то, что вообще невозможно будет понять, что-то чудовищное, противоречащее здравому смыслу. Это не имело значения. Мы в таком случае все равно моментально оказались бы покойниками. У меня было такое чувство, что мы исчерпали до дна наши возможности, что у нас больше не осталось трюков и уверток. Мы слишком много раз ускользали из-под пуль. Мне от этого было очень не по себе.
Меня беспокоило и кое-что еще.
Мы уже обнаружили портал, ведущий обратно в земной лабиринт, и проложили к нему по карте дорогу, которая вела сквозь джунгли прочих порталов на этом запутанном участке Космострады. Но судя по тому, что нам сказал Кларк, и по тому, что мы успели понять из этой карты, портал не отправит нас обратно во времени. И тогда мы не сможем в соответствии с Парадоксом попасть в земной лабиринт до того, как мы уехали. То есть, это совсем не было «путешествие обратно во времени», как это утверждали многие романтики на Космостраде.