– Ты на него совсем не похож. А ты можешь проделать десять миллионов арифметических действий в секунду, как раньше?
Он прищурился и посмотрел куда-то в пространство, словно прислушивался к себе. Потом, с облегчением, он сказал:
– Нет, ясное дело, нет. Я больше не волшебник в математике. И не могу тебе передать, как я этому рад. Я никогда не любил компьютерное бытие.
– Ну, я-то всегда считал, что ты просто живешь в компьютере, а не так, чтобы ты сам вдруг стал компьютером, – ответил я.
– Но ведь на самом деле, сынок, ты хотел задать мне вопрос: по-прежнему ли я – тот самый человек, который был твоим отцом во плоти?
– Конечно, тот же самый, Сэм.
– Так ли? Ведь во мне нет ни единой клеточки того тела.
– Не понимаю, какое это может иметь значение.
– Не понимаешь? На самом ли деле я Сэм Мак-Гроу, или я только программа искусственного интеллекта, которая здорово валяет Ваньку, притворяясь твоим отцом?
– И да и нет.
Сэм задумчиво потер челюсть.
– Интересная мысль.
– Я вот как понимаю все это, – сказал я. – Если докопаться до сути, то человеческое существо – это не физическая единица. Человек – это программа. Клетки тела ежесекундно умирают и заменяются новыми. По прошествии определенного времени происходит полное изменение, правильно?
– А клетки мозга тоже меняются?
– Не знаю. Это неважно, потому что твоя суть, суть твоей личности, на самом деле – информация. Тело умирает клетка за клеткой и заменяется точно так же. Но информация остается, и эту информацию можно сохранить любым способом и в любых сосудах или средствах.
– Может, ты тут создал целую весьма остроумную теорию, – ответил Сэм. – И все же я время от времени думаю: может так случиться, что я просто умер и отправился на небеса, а сам об этом не знаю?
– Может быть, тебе повезло. Может, ты вовсе не отправился на небеса.
– Ах ты, маловерный. Ладно, нечего попусту терять время.
Прошел час. К этому времени Сэм был уже страшно раздражен, ругаясь про себя и тыча в терминал своими длинными пальцами.
– Почему они считают, что все надо страшно усложнять? – бормотал он. – Кто только кодировал всю эту чушь? Даже чертов египтолог не смог бы этого расшифровать.
Я же за это время проверил мотор и ничего не нашел. Обычно так оно и бывает. Я вытащил тестеры, которые у нас были, присоединил их крокодильчиками ко всем необходимым точкам. Однако тестеры мне ничего не сказали. Сэм был прав. Наверняка где-то в программе сбой – глитч. Плохи дела. Искать такую штуку можно до судного дня.
Я потерял терпение и отправился назад в трейлер. Там я открыл заднюю дверь, сбросил лесенку и спустился по ней на пол храма, чтобы немножко размяться и посмотреть на архитектуру храма. Однако мне не удалось уйти далеко: я вспомнил о грозящей нам опасности. Поэтому старался держаться так, чтобы в случае чего я смог бы мигом броситься к тяжеловозу. В храме было полно теней, и от этого мне тоже становилось не по себе. Я почти собирался вернуться, когда услышал за спиной какие-то звуки – звук ботинка, ступающего по камню, вздох. Я замер.
– Джейк?
Я резко повернулся и присел.
– Это я, Роланд.
Он вышел ко мне из-за колонны. Он выглядел точно так же, одет был в свой полувоенный костюм, потрепанный и старый, и поношенные высокие сапоги.
Вид у него был спокойный, почти отчужденный.
– Роланд! – выдохнул я. – Откуда ты, черт побери…
Я покачал головой и крикнул:
– Не надо себя так вести!
– Извини, но я никак не мог придумать, как появиться тут перед вами и никого не напугать, так что… Как дела? Я никак не мог вырваться, чтобы попрощаться.
– Дела идут прекрасно. Просто отлично. А как ты?
– Замечательно! Да ты и сам знаешь…
Я поставил пистолет на предохранитель и убрал его в кобуру.
– Знать-то знаю, – сказал я. – Но трудно вспомнить, как все происходило, и что при этом чувствуешь.
– Ты совсем забыл, на самом-то деле. Ты просто не смог бы продолжать жить по-прежнему, если бы тебе пришлось жить дальше с этой памятью.
– Значит, в Кульминации такая сила, – я скорее ответил, нежели задал вопрос.
– Ну, конечно.
– Однако какие-то воспоминания у меня сохранились… какие-то, то есть, я сам не вытеснял ничего из памяти. Помню горы… то, чем пахло в воздухе… разные пейзажи. Высоту гор.
– Ты помнишь только внешние формы, а не суть самого переживания, не события.
– Наверное, – я вздохнул, – так что же дальше?
Роланд скрестил на груди руки и стал расхаживать взад-вперед по мозаичному полу храма.
– Мы много размышляли над этим. Мы обязаны тебе помочь. Другого хода нет.
– Спасибо. От помощи не откажемся. Можешь починить мотор?
– Это как раз не та область, которая может быть в нашей компетенции.
– А что же ты имел в виду?
– Трудно объяснить подробно – нет времени. Но тебе придется самому выполнить большую часть работы, Джейк. То есть, сколько получаешь – столько же и отдаешь. Но тебе понадобится просто начальный толчок, может быть, даже теплое слово – и все.
– Не хочу прозвучать, как неблагодарная свинья, но я предпочел бы разогретый мотор, – ответил я.
Роланд перестал расхаживать и одарил меня лукавой улыбкой.
– Добрый старый Джейк… С тобой так приятно перекинуться словечком. Ты всегда за словом в карман не полезешь. – Он хохотнул. – Ты во всех отношениях примечательный человек. Тебе это когда-нибудь говорили?
– Ты никогда никому и ничего не говорил, Роланд.