— Долго же я охотился за тобой, дрррруг мой, Джейк, — сказал твврррлл. — Пррреследование было долгим и трррудным. Много раз я террял и снова находил след.
Я взглянул поверх его плеча, надеясь, что увижу там Джона. Нет, такой удачи не будет. Но где, черт побери, этот тощий негр?!
— Ладно, твр… — я сплюнул, — твер… твррлл…
Его имя трудно было произнести при любых обстоятельствах, не только тогда, когда я был перепуган до безумия. Я никогда не мог как следует произнести по-ретикулянски это переливчатое р-р-р. Но я никогда не отличался особыми способностями к языкам.
— Ладно, я хочу только, чтобы ты сказал мне одну вещь.
— Да?
— Зачем ты все это делаешь?
— Охочусь? Потому что… как ты сказал бы, голос крови. Кровь велит.
— Но ведь вы цивилизованная раса. Разумная. Очень разумная. Вы прекрасно говорите на наших языках, в то время, как мы едва можем освоить ваш. У вас технологическая цивилизация, прогрессивная наука, все такое. Почему вы не можете победить желание убивать таким вот образом?
Огромный инопланетянин шагнул вперед, медленно переставляя свои огромные босые ноги.
— А у людей такой нужды нет?
— Ну… — трудно было сосредоточиться, чтобы выиграть спор при таких условиях.
— Разве люди никогда не убивают? Не убивают собственных соррродичей? Это такое пррреступление, что мы его никогда почти несоверрршаем.
— Чушь собачья!
— Отрррицаете? Нет, обычно мы своих соррродичей и пррравда не убиваем.
Может, он был прав. Ретикулянское общество было очень жестко разделено на слои и очень стабильно, хотя на вершине пирамиды было уж очень много бесполезных аристократов, чему твврррлл мог служить совершенно блистательным примером.
— Твоя раса очень нелюбима остальными народами. Вы распространяете сами же и отвращение к себе, и ненависть.
— Это всегда так было, так и должно быть.
Он сделал еще шаг вперед. Запах его феромонов — миндаль и скипидар — наполнил мне ноздри. Меня чуть не вывернуло наизнанку.
Ничего не оставалось, как только броситься на него, постараться, может быть, проскочить между его тонкими ногами. Невозможно даже представить себе схватку с ним врукопашную. Его сила была феноменальна.
Он еще раз шагнул вперед.
— Ты стал самой Священной добычей из всех возможных, Джейк, дрруг мой. Тррри рраза сеть смыкалась над тобою, тррри ррраза ты дрррался и убегал. Добыча победила охотника. Да будет так.
Я стоял, разинув рот. Инопланетянин протягивал мне кинжал рукоятью ко мне.
— Возьми это орружие. Теперь оно пррринадлежит тебе. Ты выжил, а я пррроиграл. Я только прррошу тебя, чтобы ты обрратил это орружие против меня. Это единственная честь, которррой я еще могу быть достоин.
Я преодолел потрясение и взял кинжал.
— Это означает, что мне не надо сражаться с тобой? — спросил я.
— Вррремя для битвы прррошло. Теперррь настало время пррекратить охоту и пррикончить охотника, — он скрестил свои передние лапы. Это у ретикулянцев означало знак смирения. — Окажи мне честь.
Я уставился на него.
Глаза его, похожие на линзы от кинокамеры, вращались вперед-назад. Наконец он сказал:
— Ты не окажешь мне чести?
— Окажу, — ответил я.
Я подошел к инопланетянину, держа в руке кинжал, ища глазами подходящее место на зеленом хитине его брюха. Я не сомневался в его искренности. Нанеся удар снизу, я вонзил его кинжал в живот и потянул лезвие вверх. Его наружный скелет был очень тверд, но его можно было прорезать. Однако мне на это не хватало сил.
— Трудно? — спросил инопланетянин. — Можно помочь?
Я кивнул. Твврррлл схватил рукоять кинжала обеими руками и рванул его вверх. Его панцирь раскололся, как тонкий пластик. Он прорезал страшную рану до середины груди, и розовая пена засочилась из раны.
Неожиданно голова его взорвалась во вспышке пламени. Молния сверкнула от дверей. Я посмотрел туда.
Это был Джон. Он еще раз выстрелил, на этот раз не попав в цель, как раз в тот момент, когда инопланетянин упал. Потом он бегом бросился ко мне.
— Ты его одолел! — сказал он, запыхавшись. — Слава Богу. И его же собственным кинжалом. Мне страшно неприятно, но я тебя всюду искал. Как ты ухитрился его тут зажать в угол?
Я сказал ему про то, что твврррлл сдался. Он едва мог поверить моим словам.
— Непонятно, непостижимо, — сказал он, глядя на недвижимое тело инопланетянина. — Нам никогда не постичь мозг и мышление иной формы жизни. Никогда.
— Я не уверен, что для нас было бы лучше их понять, — сказал я.