— Ага, по-моему, я весь дергался, как на иголках.
— Ну вот, пожалуйста. А потеряться вы могли, войдя в тот участок, где кратчайшее расстояние между двумя точками не обязательно составляет прямую, если вы меня понимаете.
— Не очень.
— Достаточно сказать, что в этом строении трудно было бы передвигаться даже и без того, чтобы преодолевать пространственно-временные искажения.
Мы все стали уплетать за обе щеки. Я положил себе порцию чего-то, весьма похожего на бифштекс по-татарски.
— Надеюсь, еда приемлема, — сказал Прим. — Если дать кухням побольше времени, они могут создать даже очень и очень хорошую пищу. Все это было сделано впопыхах.
Я кое-что вспомнил и посмотрел на Рагну и Они.
— А как насчет…
Но инопланетная пара нашла для себя еду, которую могла есть.
— Это совершенно восхитительно, — сказал Рагна, улыбаясь с полным ртом какой-то пасты. — Совсем как та пища, которую мы едим дома. Точнее говоря, это совершенно идентичная ей пища. Незаурядно!
А Джорджи и Винни уплетали зеленые побеги с мясистыми розовыми головками и наслаждались ими вовсю.
Я спросил:
— Как же это ваши повара смогли выдать нужное питание для всех этих инопланетян — да и для нас, если уж на то пошло? Это весьма ловко и искусно сделано, пусть даже, как вы говорите, впопыхах.
— Надеюсь, я не испорчу вам аппетит, — сказал Прим, — если сообщу вам, что все это было синтезировано. Все, что есть на вашем столе.
— Поразительно, — сказал Юрий. — Вкус у этих голубцов совсем как у настоящих.
— Я рад, что вам нравится.
Беседа затихла, потому что все всерьез принялись за еду. Я слопал бифштекс, лапшу по-романовски, брокколи с сырным соусом, карри из цыпленка, артишоки в лимонном соусе, две печеные картофелины, несколько острых тефтелек, кучу тушеных грибов и половину печеной курицы в глазури. Это немного заморило червячка. Рядом стояли остальные блюда, которые показались мне незнакомыми. Я спросил Прима, откуда они.
— Из иных времен и иных мест, — сказал он, — чтобы было поразнообразнее. Попробуйте.
Я попробовал. Они были великолепны. Некоторые были непримечательны. Но все — весьма необычны и экзотичны.
Но потом я просто объелся, и мне пришлось отказаться от клюквенного торта и суфле из творога с лимоном. Хотя нет, суфле я кусочек попробовал. Оно было легким и пышным. Очень хорошим. Все было просто великолепным. Отличным. Настолько великолепным, что я не мог даже понять, каким образом достигается подобное совершенство.
Не мог я и понять Прима, что, впрочем, было неудивительно. Он пока еще ничего нам не сказал, и мне не терпелось побольше узнать. Я смотрел на него, а он лопал так же от души, как и мы все. Его аппетит не казался искусственным или наигранным. Может быть, он все же был человек.
— Откуда у ваших поваров рецепты? — спросил я.
— Есть не так много вещей, которых мы не знаем — даже такие относительно тривиальные вещи, как техника приготовления давних блюд, хорошо нам известны. Мои «повара»… — тут он хохотнул, — все это было сделано машинами. Мы только заложили данные.
— Ваша технология — просто фантастика.
Прим откинулся назад, воспитанно вытер губы розовой салфеткой.
— У нас нет технологии, — ответил он.
5
Я внимательно посмотрел на нашего хозяина. Если в его лице и можно было прочесть какие-либо эмоции, они были выражены такими ужимками, которых я понять все равно не мог бы. Я вспомнил, что он уже говорил относительно собственной принадлежности к человеческому роду. Временами я почти видел эту искорку, эту маленькую его частицу, которая светилась в угольно-черных глазах. По крайней мере, мне казалось, что время от времени я мог увидеть этот огонек человечности. Большую часть времени на лице его как бы застыла приятная маска, которая была обращена ко всем и вся. Я никак не мог понять, что же скрывалось за этой маской, что составляло самую суть этого существа. Что-то чужое, в этом я был уверен. Что-то таинственное, непроницаемое. Тень чего-то слегка жутковатого все время выглядывала из непроницаемого его обличья.