— Ну, тут я уж совсем ничего не понимаю, — сказал Карл.
— Забудь об этом, — сказал я. — Я и сам ничего не понимаю.
— Джейк. У меня с этим еще всякие хлопоты, — сказала Дарла. — Откуда ты знаешь, что первый кубик и этот вот, который ты создал — идентичны?
— Пока не знаю, — сказал я. — Но если мне удастся довезти этот кубик до земного лабиринта за три месяца до теперешних событий, этот кубик окажется идентичным. Потому что этот кубик и будет тогда ПЕРВЫМ кубиком. Разве нет?
Дарла обреченно вздохнула.
— Наверное. — Она нахмурилась и покачала головой. — Но я все еще не понимаю, как ты мог что-то создать, если ты не знал с самого начала, что это было.
Я забрал кубик у нее и подбросил его в воздух, потом поймал. Он был легким, как перышко. Я не мог только понять, почему он не был совершенно невесомым. Начальник отдела дизайна сказал мне только, что это было как-то связано с «инерциальной тягой» и тем фактом, что замороженная энергия, которая держала вместе стенки кубика, обладала эквивалентом массы.
— Ну, можно объяснить это так, — сказал я. — Я ничего не знал. Но у меня были кое-какие соображения насчет того, что такое этот кубик из себя представлял. Эти соображения были у всех. Прим ответил нам, что это «эксперимент по созданию вселенной». Не спрашивайте меня, откуда он знал. Я все это рассказал начальнику отдела дизайна, а у того весьма творческое мышление. Он взял эти идеи и прогнал их пару раз по своим подпрограммам, а потом выдал еще парочку уже собственных идей. Одна из этих идей оказалась вполне осуществима. А дальше его технический персонал сделал для нас все, что необходимо. Вот так и создали кубик. Вот откуда его происхождение.
— Ну, если ты так считаешь, — сказала Дарла.
Мы уселись на роботележку и поехали обратно.
— Все-таки остался парадокс, — сказала Дарла, когда мы тронулись в путь. — Откуда родилась сама идея этого кубика?
— Я же тебе сказал, — ответил я.
— Нет, я имею в виду ПРИЧИНУ, по которой он появился. Причина его существования как такового. Первый кубик заставил нас думать обо всем этом, а именно размышления породили мотивацию создать этот второй кубик. Но ты утверждаешь, что именно этот кубик и есть первый. Поэтому, как сам понимаешь… это все получается, как если бы…
— Кубик создал сам себя, — сказал я.
— Да! Это единственное объяснение, которое можно предложить! И это невозможно, Джейк. Абсолютно невозможно.
— На, возьми эту невозможность, — ответил я, протягивая ей кубик.
Управляющий заводом очень огорчился, что мы уезжаем.
— Но вы ведь вскоре вернетесь? Наше краткое знакомство стало для нас всех весьма поучительным и обогащающим наши умы переживанием.
— Естественно, что вернемся, — сказал я компьютеру, не желая обидеть его в лучших чувствах.
— Когда?
— Э-э-э… — очень неудобно, когда тебя ловят на слове.
— Вы не думаете о том, чтобы отложить ваш отъезд? Все наши подсистемы и подпрограммы весьма огорчены вашим отъездом. Личности такого творческого потенциала, как вы, весьма и весьма редко встречаются во вселенной. Мы просто мечтаем продолжать сотрудничество с вами над самыми различными проектами.
— Ей-богу, вы очень добры к нам, но нам необходимо ехать дальше.
Раздался звук, весьма похожий на вздох.
— Тогда, пожалуйста, пусть вас в пути сопровождают наши благие пожелания, и возвращайтесь как можно быстрее, как только освободитесь.
— Большое спасибо. Не преминем.
Я все думал над тем, когда в последний раз на заводе были посетители. Тысячу лет назад? Миллионы лет? Это, честное слово, было жестоко по отношению к нему.
После того, как Кларк раздул космический корабль до его обычного размера, я загнал тяжеловоз в большой грузовой отсек, а Карл запустил свой шевроле в один из отсеков поменьше. Мы все вошли в корабль.
Освещенные шпили и башни-купола завода стремительно уменьшились под нами, когда мы помчались к краю планетки. На той стороне Микрокосмоса, которую Карл прозвал «решкой», царила ночь. Суррогатная луна низко парила в небе, а звезды, словно бриллианты на черном бархате ночи, усеивали купол неба. Внизу под нами городские комплексы лежали в темных перекрестьях улиц, и несколько слабых огоньков горели где-то в полях. Тихий, покинутый мир. Микрокосмос, который и днем-то был странен, ночью превращался в место, где царили тьма и тайна, тишина и тени. По мне словно прошла дрожь. Время на этой планете превращалось в тяжесть, которая давила, будто каменная глыба древнего храма. Я вдруг почувствовал свирепое желание как можно скорее покинуть это место, это кладбище веков. Здесь все было мертво. Здесь была сама смерть.