— Где вы были, ребята? — с любопытством расспрашивал Сэм.
Я осмотрелся.
— Как долго нас не было?
— Примерно дней пять, — ответила Зоя. — Мы уже начали волноваться.
Дарла рассказала им, что с нами было, пока мы завтракали.
— Значит, Карл наконец добрался домой, — сказал Сэм. — Ну и хорошо. И мне кажется, что Лори там будет счастлива, — он отодвинул свою чашку и откинулся на стуле. — Представить только, — сказал он ностальгически, — Земля, черт знает в каком времени. Наверное, было на что посмотреть. Тысяча девятьсот шестьдесят четвертый год. Господи, это же за семьдесят лет до моего рождения.
Дарла сменила тему, сказав:
— Не могу никак оправиться от того, насколько же вы двое похожи, — она переводила взгляд с Сэма на меня и обратно. — А то, что вы выглядите примерно на один возраст, делает вас чуть ли не близнецами.
Я хотел было ей ответить, что меня всю жизнь обвиняли в том, что я не сын Сэма, а его клон, когда я сообразил, что забыл про самую важную тему.
— Где, черт побери, Сьюзен и все остальные? — выпалил я.
— Трудно сказать, — ответил Сэм, почесывая иссиня-черную щетину на подбородке. Сколько я помню, борода у него всегда бурно росла. Он посмотрел на Прима. — Ты не хочешь ему сказать, что сказал нам?
— Я бы и рад, — сказал Прим, намазывая маслом рогалик, — но… Джон, не будешь ли добр передать мне джем?
Джон передал ему джем.
— Спасибо. Джейк, Дарла… разрешите сперва вас заверить, что ваши друзья в полном порядке. Они в здравии и благополучии, в счастье и согласии, и все такое. На них не оказывали никакого…
— Ладно, ладно, — резко сказал я. — Я верю вам на слово. Просто скажите мне, где они.
— Это снова выводит на первый план вечную проблему понимания и передачи мыслей. Но давайте я попробую…
— Послушайте, — перебил я его, — я уже начинаю уставать от этих огромных философских барьеров, которые не дают вам ответить адекватно на простейшие вопросы. Например, на вопрос о том, где мои друзья. Они здесь или где-то еще?
Прим перестал даже намазывать джем на рогалик, повернул ко мне голову и спросил:
— Вы хотите их повидать?
— Разумеется.
— Тогда сядьте и успокойтесь.
Я попробовал.
— Теперь освободите свой мозг и позовите ваших друзей. Кого-нибудь из них.
Я уставился на него вытаращенными глазами.
— Просто делайте, как я сказал, — скомандовал Прим.
Я откинулся на спинку стула и нарисовал в воображении лицо Сьюзен. Ничего не произошло.
Прим улыбнулся, его черные глаза лукаво поблескивали.
— Старательнее, пожалуйста.
Я и стал изо всех сил стараться… сделать сам, не знаю что. Но я стал чувствовать, что мне не по себе в таком дурацком положении: сижу, уставясь в пространство, как идиот. Но постепенно что-то стало меняться. Трудно представить себе, что именно, но все вокруг меня стало как бы растворяться, переходить в совершенно другое окружение, словно сцена в фильме. Сперва меня это очень поразило, и процесс замедлился и пошел вспять: снова появилась столовая, лица вокруг стола. Но потом я снова расслабился и дал возможность происходящему идти своим чередом. Я обнаружил, что могу влиять на то, что происходит. И я позволил окружавшей меня действительности раствориться.
Я обнаружил, что сижу на краю крутого скалистого обрыва. Далеко внизу подо мной была полная тумана долина, обрамленная заснеженными вершинами. Надо мной была зубчатая горная вершина на фоне серого неба. Я остановился и вздохнул полной грудью. Воздух был прохладный, такой свежий, словно его создали минуту назад. Оглянувшись вокруг, я увидел кривоватые деревца, которые прижались к склонам и обрыву, среди них время от времени попадались кустики. Склон был крутой, но карабкаться по нему было нетрудно, потому что в нем были неровные широкие камни, словно ступеньки. Я поднялся повыше и оглянулся. Решив взобраться на гору и, возможно, наконец получше понять, что именно тут происходит, я стал взбираться дальше.
Поднялся холодный ветер. Наконец склон превратился в широкое плато, на котором кое-где росли деревца. Я прошелся по краю, заглядывая вниз, пока не оказался на узеньком выступе, по которому едва-едва можно было пройти, не сорвавшись. Я медленно прохаживался вокруг него. Уступ стал еще уже, и я стал подумывать, не повернуть ли мне обратно, но все-таки пошел дальше. Вскоре выступ стал совсем узким, не шире ноги. Осторожно я двигался дальше, а ветер между тем крепчал настолько, что стал рвать на мне куртку, но все-таки он не мог сдуть меня в пропасть. Далеко внизу, у подножия скалы, клубился туман.