Ванька шёл дальше, обходя грязь и горы мусора. Радость от узнавания родных мест постепенно сменилась разочарованием. Даже этот, казалось, неперелопаченный кусочек был изрядно испоганен. Он шагал в сторону бывшего кладбища. Оно раньше примыкало к оврагу, но сейчас, Ванька увидел издалека, вокруг этого места всё было застроено. Вот овраг расползся долиной, и его перегородила очередная дорога, а чуть правее по ходу Ванькиного движения стояли берёзки. Он понуро, без особой надежды сунулся туда, перебежав дорогу. На пути возникли заборы и прочие преграды. Ванька настырно двигался к цели и преграды перелез.
Почти ничего не осталось. Одна бетонная плита со сбитой надписью. Ванька её не узнал. Он ужаснулся, представив, как курочили кладбище, когда шла стройка. Присел рядом на кочку, вздохнул. И ему резко захотелось домой. А ведь ещё он думал отыскать место, где стоял их дом. Но настроя уже никакого не было, хотелось только туда, к себе, в понятный и чистый мир. Где кладбище на месте, мусор весь на участке в компостной куче, а вместо гор асфальта и бетона, благоухающие поля и несрубленные деревья. Он встал и побрёл вниз, к пруду. Обогнул последнее на пути здание и вышел в парковую зону. Рельеф был знакомый, лишь деревья были там, где их не было, и не было там, где они были. Овраг при «впадении» в пруд был сильно заболочен и попахивал нечистотами. Ванька тропой (в прошлый раз тропа была более «цивильная») пришёл к плотине, с некоторым волнением пролез в среднюю арку и с радостным вздохом вылез уже в Шипилове.
— И особо даже не загулял, — сказал он, довольный благополучным возвращением.
— Опять, едрёна-корень, лазиете тут! Я вас! — дядя Егор был на месте, и вновь Ванька нашумел ему под руку. Ванька опрометью ринулся на дорогу, не дожидаясь, пока ему всыплет сердитый рыбак.
Он шёл к дому и думал, взмахивая лениво сорванной травинкой. «Как-то невесело в том мире. Всё чужое…, - тут же оборвал себя, — а какое оно должно быть? Родное, что ли? — усмехнулся, — не, это понятно. Но всё какое-то неправильное, что ли. Если это то, что тут будет когда-то… то разве оно и есть — светлое будущее? Как-то несветло совсем. Ну, может, ещё разок с ребятам сгоняю, а так, довольно! Тоска там зелёная» Так, в задумчивости добрёл до калитки. Тут были и отец с матерью, болтали с соседями.
— О, Иван! Ты чего смурной? — отметил Пётр.
— Да так. Задумался, — уклонился от ответа Ванька.
— Ванюш, иди, умывайся и скоро уж ужинать будем.
— Вань, не хочешь вечером на рыбалку? С дядь Васей собираемся, — предложил отец.
— Да я лучше почитаю.
— А, это да, это, брат, полезно.
Но Ваньке не читалось. Он вынес на лужайку перед домом овчинку, и улёгся, упёршись взглядом в темнеющее небо. Комар был ещё незлобный и сильно не докучал. Бабушка возилась где-то в огороде, а вот дед подошёл, присел на крыльцо. Закурил папиросу.
— Чего, Ванюшка, задумался?
— Думаю, чего с деревней-то теперь будет, коли Москва наступает? Так ничего и не останется?
— Да, выходит, что так, ага. Что ж думаешь, они ораву эту цельную, которая на заводы, фабрики и институты понаехала, в избах, что ли, будут селить?
— Так ведь жалко ж, дед, — Ванька жалостливо посмотрел на деда.
— Жалко ему! Думаешь, мне не жалко было, когда дядьёв твоих на фронт забирали? Жалко. А ничего нельзя поделать — война.
— Так сейчас не война!
— Так и на фронт никого не забирают! Подумаешь, построят дома кирпичные или какие там. Не умирал от этого никто ещё.
— А если огроменными такими домами всё тут кругом застроят так, что света белого не будет? Ежели всё асфальтом этим заделают?
— Это ты хватил — всё! Дерева-то, они, и в городе нужны будут.
— Ну, а если кладбище мешать будет, а?
— Кладбище уж не тронут, эт ты не выдумывай! — дед Андрей даже рассердился. — Чего ты, вообще, завёл? Не слышно ещё пока. Ты ещё вырастить успеешь, своих детей нарожать. Ещё, может, и сам отсюдова уедешь.
— Я?! Никогда не уеду! — вскинулся Ванька.
— Хе-хе, этого, Вань, никто не знает, — усмехнулся в усы дед. — Думаешь, дед мой здесь родился? Ан, нет, с Каширы сюда пришёл. За невестой. Да и осел. А тоже, небось, в детстве не гадал, что сюда его закинет. Вот. Пойдёшь ты в институт какой-нибудь, как отец твой, знаний всяких там наберёшь. Да в Сибирь какую-нибудь и уедешь.
Когда дед сказал про Сибирь, «патриотический» настрой в Ваньке маленько схлынул. Сибирь была для него заоблачной мечтой. По карте он не раз перелезал за Обь, Енисей и Лену. Путешествовал мысленно вместе с Арсентьевым и Федосеевым.