И пока они задерживались с переходом, время шло.
— Ага, я ж говорил, она с шипиловскими ошивается! — вдруг услышали голос. Увлечённые разговором, они не заметили, как подошли местные ребята. Предводительствовал Колька Иванов.
— Ты поосторожнее, Иванов! Кто это тут ошивается? — с вызовом спросила Таня.
— Да вот, предательница одна, Танька Митрофанова.
Таня вспыхнула.
Андрейка и Ванька не вмешивались, не понимая, пора защищать или не ещё не время.
— А вы, пацаны, чего тут у нас ковыряетесь, да ещё с нашими девчонками, а? — Колька наступал, за ним толпились с нагловатыми улыбочками ещё с пяток парнишек.
— Земля у нас общая вроде. Аль не знали? — задиристо ответил Ванька.
— Ого, пацаны! Мельник-то борзый у нас. А ежели по сопатке за оборзение?
— Кишка тонка!
Андрейка, поддерживая друга, начал засучивать рукава. Назревала драка. Неравная и жестокая. Танька покусывала губы. Её авторитет рушился с треском, но и подлости она не могла себе позволить.
— Стойте!
Все обернулись к ней.
— Стойте! Мы тут проход открыли.
Ванька с Андрейкой сделали страшные глаза — молчи, дура! Уж лучше пасть в драке, чем сдать секрет врагу.
— Ты чего, Танька?! Молчи!
А борисовские остановили приготовления к битве, заинтересовались.
— Так, так. Чего говоришь, Митрофанова? — Колька стремительно прибирал в руки бразды правления, сталкивая ещё с пьедестала всё дальше Таню.
— Ну это… тут, если пройти под плотиной, то в другой мир попадаешь. Вроде как наш, но совсем не наш. Есть что-то, как у нас, но почти всё другое, — как это было непохоже на Митрофанову Таню. Она лепетала жалко, по-девичьи. Почти что умоляла. Ведь в голове у неё стучало — главное, защитить Ваньку.
— Чего ты мелешь? Сказок наслушалась? — заржали парни. — Надо тебе тоже мозги вправить.
— Ты как с ней разговариваешь? — вступился Ванька.
— Ты чё, Колян, давно от мамки-то отбежал? — поддел, зарываясь, и Андрейка. Бил по больному. Все знали, как загоняет домой Иванова мать.
Тот позеленел.
— Ну, всё, гады, хана вам, — и уже ринулся в бой, когда Таня сунулась между ними.
— Да пойдёмте же, я покажу.
Парни тяжело дышали, быками глядя друг на друга. Кулаки давно уже были сжаты, и лишь каким-то чудом их сдерживала эта девчонка.
— Ладно, чёрт с тобой, показывай, — великодушно позволил Иванов. И они стали спускаться.
— Зря она, — качал головой Ванька. Но сильно расстроенным он не был. Как она защищал именно ЕГО, это не могло укрыться от его внимания, не заслонялось даже яростным конфликтом.
Вся компания во главе с Таней поползла под мостик.
— Э, чего это, разуваться надо? И в воду лезть? Мы так не договаривались, — Колька остановился. В воду ему не хотелось ступать, было прохладно, задувал пасмурный ветерок. Борисовские мрачно глядели на Таню и ребят, которые разулись и ступили на мелководье. — Ладно, чёрт с вами.
Пошли гуськом. Борисовские шли неуверенно и опасливо поглядывали на впередиидущих. Ванька первым подошёл к краю, остановился, поджидая всех. Столпились, собрались кучкой.
— Готовы? — спросил перед решительным шагом, поглядывая на нервничающих компаньонов. — Вместе шагаем. И… раз!
Они ступил разом.
И всё осталось, как было. Никаких громад домов, ни моста, ни дорожек в парковой зоне. Ванька изумлённо озирался.
— Смотри-ка, выселок нет, — сказал вдруг один из борисовских.
— И Дома Культуры не видать, — поддакнул другой.
— Кажись, мы куда-то не туда перешли, — шепнул Ванька другу.
— Ага, точняк. Больше на наше похоже, но тоже не очень.
— Мальчики, куда нас теперь занесло? — испуганно спросила Таня.
— Э, Мельник, куда нас затащил? — Колька храбрился, делал бодрый вид, но в глазах засел страх.
— Так вы не верили, пожалуйста. Проверяйте, — усмехнулся Ванька. Его охватил весёлый азарт. Дорогу назад он знал, а эти, пускай боятся.
— Я домой хочу, — залепетал самый маленький из борисовских, готовясь захныкать.
— Чего это вы? Забоялись никак? А щас, как местные выйдут из вон тех домов, а? Будете права качать? — Ванька совсем разошёлся. Таня и Андрейка удивлённо глядели на него.
Колька хмуро огляделся.
— Ладно, ваша взяла. Давайте назад вертаться. Не нравится мне тут.
— И можно будет нам лазить у вас и не будете к нам приставать? — скорее надо было выторговать выгодные условия.
— Не будем.
— И перед Таней извинишься? — Ванька обнаглел.
Колька со злостью взглянул на него. Тут во дворах залаяла собака. Колька вздрогнул, оглянулся. Буркнул в сторону Тани:
— Извини.
— Идёт! Давайте, парни. Пойдёмте за мной.
Ванька двинул в сторону от Борисова, на другой берег. Он быстро понял, что попали они теперь не вперёд по времени, а шагнули назад. Было ли наличие борисовских тому причиной, погода или день недели, он не знал. Но знал, что наделают они серьёзный переполох этом мире и, как не любопытно ему было (да и в глазах Андрейки читался азарт), слово надо было держать. Да и, с другой стороны, не хотелось ему такой оравой таскаться по «незнакомым» местам. Но вот ориентироваться в этом мире прошлого было гораздо проще. Деревьев было побольше, а полей поменьше. Но всё читалось и просматривалось привычно. Разве что дома стояли не совсем там. А в не которых местах и вовсе был лес.
— Лучше не рисковать. Столкновения с местными нам ни к чему. Надо идти к шипиловской плотине. Там и выведу, — пояснил он остальным. — Поэтому по этому берегу пойдём.
— Так это ж до чёрта идти! — план Кольке не понравился.
— Не, ну ты можешь по этому берегу, я не заставляю, — усмехнулся Ванька.
— Да не, я так… Пойдёмте, что ли, парни? — спесь с Кольки давно слетела.
— Ты чего-то, Колян, совсем оробел, — поддел его Андрейка.
— Ладно, потом поговорим, — озлобился Иванов.
— Поговорим, поговорим, ага.
Они шли то по самому берегу, то облазили крутые места по леску. Поглядывали на другую сторону, узнавая и не узнавая.
— Да, деревьев-то тут поболе, — отметил Ванька, остановившись и вглядываясь через пруд.
— И сами деревья большие такие, — согласился Андрейка. — Интересно в деревню всё же пролезть.
— Интересно, но, видишь, опять не в этот раз, — Ванька кивнул на «нагрузку». Борисовские, расхристанные, перемазанные, устало плелись сзади. — Тань, ты как?
Таня понуро и молча брела вместе со всеми. Многовато было для неё сегодня событий. И не самых приятных. Куда подевалось былое высокомерие и надменность. Сейчас она хотела опять домой.
— Да надоели мне ваши путешествия, не пойду больше с вами, — плаксиво заявила она.
— Ну, ладно. Не пойдём больше. Ты не грусти, скоро уж придём.
— Ага, вот, когда придём, тогда и поговорим. Не нравится мне тут.
Таня будто чувствовала. Они вышли на каширский тракт — здесь это была накатанная грунтовка — и повернули налево. Возле плотины высилась мельница.
— О, мне дед про неё рассказывал, — узнал строение чуть ли не радостно Ванька. — К ней нам и надо. А потом и под неё.
Остальные робко пошли по обочине дороге за предводителем. Рядом вышагивал Андрейка.
— Она ведь ещё совсем недавно стояла? До революции, что ли?
— Да вроде и после немного простояла, — обсуждали друзья мельницу.
Она возвышалась форпостом на южном берегу борисовских прудов, оттеняя плотину, делая её внушительнее и массивнее, чем они привыкли видеть. Возле мельницы сновал народ. Крестьяне в рубахах и люди явно побогаче, одетые с сюртуки. Распродавались остатки муки.
— Нам надо по берегу, в среднюю арку просочиться, — тихо объяснил Ванька новичкам последующий путь.
— Чего-то стрёмно как-то. Там эти… чужаки ходят, — выразил опасения будто уже и вовсе трусоватый Колька.
— Какие ж они чужаки? — усмехнулся опять Андрейка. — Самые, что ни на есть местные. Даже и нам они родные, скорее всего.
— Какие на фиг, родные? Мои родные сейчас ужин накрывают. В избе. А здесь каменный век какой-то!