— А чего, я тоже сходил бы. Эй, парни, вы тут с Таней пока посидите, мы на разведку сходим, ага?
— Давайте. Таня, иди к нам, — одобрили план Козины, уже устроившиеся под деревцом. Расстелили свою телогрейку, достали из карманов запасённую снедь.
— Смотри, у них ещё и пожрать осталось, — хихикнул Ванька.
— Это они горазды — поесть лишний раз.
— Я чего-то не поняла — почему это я должна тут сидеть, когда вы на разведку пойдёте? — Таня упёрла руки в боки, выказывая недовольство.
— Так это, чего толпой светиться? — неуверенно ответил Ванька.
— Митрофанова, чего ты вот выкобениваешься? Ведь и ежу понятно, что ты нашу группу демаскируешь своим видом.
— Чего?! — Таня захлебнулась возмущением. — Видом?!
Андрейка понял, что ляпнул лишнего. Его кинулся реабилитировать Ванька:
— Тань, ну, он имеет в виду, что хороша слишком для нас, оборванцев, и привлекаешь внимание.
— Сами вы привлекаете! Да и не очень и хотелось, — она демонстративно отвернулась и пошла к братьям. Те радостно подвинулись на подстилке, освобождая место. Предложили яичко. Таня, зыркнув нахмуренно на Ваньку, яичко взяла.
— Ладно, пойдём, — Андрейка пошёл. — Вечно бабы сумятицу вносят, — сплюнул.
Ванька хотел, было, ещё чего-то сказать Тане, но, махнув рукой, пошёл за другом.
Они вылезли из оврага и оказались около металлического забора. Внутри было явно общественно-административное здание: широкие окна, подъезд и спортивная площадка.
— Больница, может, какая, а?
— Не, гляди, — Ванька указал наверх. Наверху лепились загадочные слова.
— Колледж какой-то…Фаберже… Чёрт! Ничего непонятно. Полиция, колледж. Хотя вроде и по-русски написано. Чего у них тут происходит, а, Вань?
— Если бы я знал! Я понял, что всё как-то не так и не то, а подробности и хотел тут уже узнать.
— Для этого в книги и пойдём?
— Ну да.
— Слушай, а если там тоже всё утыкано непонятными словами будет, как чего мы тогда узнаем?
Ванька озадаченно поглядел на друга.
— Хм… Не подумал о такой ерунде. Да фиг знает, придумаем чего-нибудь.
— Ага. Пойдём, что ли, дальше?
Они, крадучись, пошли дальше вдоль забора. Слева были гаражи, справа оставался загадочный колледж.
— О, гляди, тут тоже полиция, — Андрейка кивнул направо. На другом боку колледжа виднелась надпись.
— Мда… — покачал головой Ванька.
Гаражи кончились, они вышли на дорожку вдоль дороги. Сновали машины. Впереди маячил перекрёсток.
— Вон, вон там, где светофоры и перекрёсток. Там твой дом где-то должен быть, — прикинул Андрейка. Они оба оглядывались на то место, где начинался овраг, пытаясь сопоставить расстояние с тем, что помнилось по своему миру. — Смотри, вывески такие огроменные. Рожа чья-то противная, и какая лажа какая-то написана — эл-дэ-пэ-эр.
— Тс, рожа! Ты поосторожнее с выражениями — мало ли, кто это такой. Вдруг начальник какой-нибудь большой. Полицаями этими командует. Кто его знает. О, гляди — Союзпечать. Прямо, как в нашей Москве.
— Точняк. Пойдём поближе, позырим, чего там внутри. Может, и в книги твои идти не придётся.
— Не, книги — это книги. Но печать, конечно, пойдём, позырим.
Они перебежали дорогу и прилипли к стеклу киоска. Внутри, само собой, никого не было — было слишком рано, а день, похоже, действительно, был выходной. На прилавке и по стенам было развешано всяко разно: какие-то яркие картинки блестящие, газеты толстенные, ручки, фигурки, безделушки, куклы, машинки маленькие.
— Чего только нет… — пробормотал Ванька.
— Лабуды всякой немеренно, ага. И машинки клёвые, — согласился Андрейка.
А когда свои взоры они обратили чуть вглубь, на заднюю стенку, оба сразу покраснели — цельый взвод разнокалиберных девиц и тёток самым вульгарным образом взирали с глянцевых обложек.
— Обалдеть… — прошептали оба в унисон.
— Вот тебе и ещё, к полицаями. Круто, — непонятно, одобряюще или осуждающе протянул Ванька. — Э, хорош пялиться! — одёрнул он заглядевшегося друга.
Тот сглотнул и оторвался. С трудом. Начал шарить глазами по газетам.
— Ага! Вот! Гляди! — он ткнул пальцем.
— Где?
— Вон, за цветастой такой фотографией с мужиком. Видишь? Московский Комсомолец лежит.
— Ну?!
— Вот и гну. Смотри снизу и слева от названия. А, как тебе?
Ванька чуть не выругался по-взрослому. Но всё же удержался.
— Мощно, а? — Андрейка, довольный, любовался эффектом.
Под названием газеты стояла дата — 13 июля 2013 год.
— Это же через пятьдесят лет! Мне шестьдесят три тогда, что ли?
— Ага, стариканы мы с тобой. Если дожили, конечно, — Андрейка улыбался, будто они на перемене обсуждали последние школьные слухи.
— А если… если мы сейчас себя тут и увидим, а? — округлился глазами вновь Ванька.
— Не, ну чего ты городишь? Мы же вот они, значит, оттуда мы убёгли. И здесь мы только вот в таком вот виде. Вот только если знакомые какие, — Андрейка обладал совсем недетским интеллектом. Даже умный Ванька за ним не всегда поспевал.
— Знакомые, говоришь? — Ванька обдумывал слова друга.
— Э, пацаны, чего вы тут? — из-за спин раздался сиплый неприятный голос. Друзья вздрогнули и обернулись. Перед ними стоял кривой дед, от него разило запахом нечистот и алкогольным духом. — Чего вы там не видели в ларьке этом поганом, а? Дайте лучше дедушке полтинничек, чем картинки себе с голыми девками покупать.
Друзья переглянулись.
— Так у нас нет ничего.
— А если найду? — алкаш гнусно засмеялся, довольный своей шуткой. — Чего-то странные вы какие, — он с прищуром оглядел их и сплюнул. — Да и хрен с вами.
— Колян! Ты чего там трёшься? Иди уже! — Из закутка неподалёку его позвали.
— Да иду-иду. Будто вроде знакомые у вас морды. Но какие-то вы мутные. Шлёпали бы отсюда, а то ведь наваляют… — и он поковылял к друганам.
— Понял? Вот такие вот, может, наши знакомые, — шепнул Ванька.
— Ага. Колян, понял? — Андрейка сделался вдруг словно прибитый. — Пойдём, что ли, к нашим? Видишь, народ начинает вылезать. Сейчас местные пацаны какие-нибудь появятся, в натуре огребём.
— А как же место глядеть?
— Вот и поглядели. Вон, клетка стоит. Думаю, там ваша изба и была, — Андрейка кивнул на прямоугольный заборчик. Внутри была площадка с футбольными воротцами и баскетбольными кольцами.
Ванька покрутил головой, пытаясь сориентироваться.
— А чего, вполне. Вон дальше понижение.
— Ну и пошли тогда, — у Андрейки вдруг испортилось настроение. Напрочь. Он зашагал назад.
Ванька, крутя головой, потянулся за ним.
Они отсутствовали не больше часа, но друзей их разморило, они посапывали на расстеленной телогрейке.
— О, дрыхнут опять, — буркнул Андрейка и тоже прилёг рядом, подсунул под голову руки и уставился сердито в небо. — Не, ну ты понял, чертовщина какая? Вон, алкаши кругом ходят.
— У нас они, что ли, не ходят? — неожиданно для самого себя стал защищать этот Мир Ванька.
— Да ходят, конечно, — тихо согласился Андрейка. — Но ведь они какие-то свои, что ли. Добрые. И потом, они ж не с утра уже колдыряют! Они сначала поработают, а потом закладывают. Да и не живут они долго, а эти, вон, старые, а всё туда же. Не знаю, может, у нас и ходят, но от них так сильно противно мне никогда не было. Или всё вместе просто: бабы эти на обложках, и дед этот сзади. Не знаю. Домой сильно захотелось. Кисло тут и совсем неинтересно, — Андрейка ковырял прутиком землю.
Ванька никак не мог понять смену настроения.
— Погодь, ну ты ж сам хотел разведать, чего там, где дома были — а теперь чего с тобой?
— Да не знаю я! Дед мне, наверное, не понравился очень.
— Слушай, а может, тебе, вообще, тут не нравится, а? И это, как подумаешь, во что наша деревенька превратится, так вот и сразу и фиговое настроение, а?
— Чего ты разакался? Может, и так. А ты, вон сам, не расстроился после того, как кладбище не нашёл, когда один сюда лазил? Вот то-то и оно! А как сюда снова захотел после морей своих? Тоже ведь не от радости большой, наоборот. Чего ж ты от меня хочешь?