И что творю с самой собой.
Глава 5
Дорогой профессор, я вот думаю, вы хоть понимаете, что сделали? Целую, Дарси.
Мой дневник был моим лучшим другом. Единственной вещью, которая помогла мне перенести смерть Гриффина. Запись эмоций каждое утро поддерживала мой разум в здравии и давала видимость силы вынести новый день. В дни после его ухода из жизни я поняла, что у слов есть власть, и эти записи, помогшие мне пережить тяжелые времена, переросли по итогу в привычку.
С момента поступления в колледж я исписала семь дневников и купила новый, подсознательно готовясь к описанию своего сегодняшнего положения. Или быть может, я купила его из-за милой обложки, а время просто совпало.
Я ведь только что согласилась трахаться со своим профессором на регулярной основе. Ага, просто взяла и дала ему все, чего он хотел.
От меня не ускользнула ирония. Я потратила два года, пытаясь не стать проституткой, а сейчас просто взяла и подарила ему каждую каплю своего достоинства.
Отныне я не была больше просто шлюхой. Я стала его шлюхой.
А в моем представлении между этими понятиями существовала неебическая разница.
Я не вру вам. От записывания всего этого в дневнике мне казалось, что я тридцатилетняя тетка, но иногда существуют эмоции, о которых вы можете рассказать лишь себе самому. Многие из них были связаны с моей работой, и мне казалось, что я знаю вдоль и поперек обо всем, что могу чувствовать к мужчине, казалось, что за последние два года я изведала все возможные эмоции в этом направлении.
Отвращение. Ненависть к самой себе. Вина. Злость. Разочарование. Беспомощность. Беспокойство.
Отрицательные эмоции – вот, что я записывала в свой дневник. Это был мой личный способ выпустить пар, а лучше всего было то, что когда я закрывала тетрадь, весь негатив оставался на страницах. Чернила высыхали и впитывались в мягкую бумагу, забирая мои хреновые ощущения вместе с собой. Было что-то в изливании их на бумагу, благодаря чему я ощущала себя легче. Мне казалось, я могу взлететь.
Думаю, это потому что слова - самая могущественная штука в мире. Неважно, были они сказаны или написаны, произнесены шепотом или с надрывом... Они могли покалечить, сожрать изнутри и разрушить так же легко, как поднять вас вверх, воодушевить и успокоить. Даже если эти слова существуют лишь в вашей голове.
Мои эмоции существовали лишь в моей голове, облекаясь в слова, они разрушали меня изнутри, пока в один краткий миг не переходили в форму чернил на бумаге, где их губительный эффект трансформировался в странно успокаивающий.
Я ненавидела слова.
Когда моя рука порхала над страницей, выводя буквы свежими влажными, блестящими на свету чернилами, я осознавала, как сильна была эта ненависть. Слова были написаны и не исчезали никуда, даже если вы сожгли страницы тетради - они все еще существовали. Они могли существовать в любой форме, даже в виде обугленного черного пепла.
Я бы хотела превратить в данную форму и контракт, что лежал на столе рядом со мной.
Сжечь его. Я желала, чтобы каждый дюйм идеально белой бумаги с ровным черным текстом поверх нее горел в огне. Однако понимала, что это не отменит произошедшее. Это не разрушит соглашение, разве что даст мне ощущение некого облегчения.
Мне хотелось сжечь этот договор так же, как сейчас он сжигал меня изнутри. Словно у него были глаза, пронизывающие насквозь своим взглядом. Как же ужасало и нервировало то, что маленькая стопка бумаги могла сотворить со мной такое. Неодушевленный предмет так сильно мог влиять на живое дышащее создание.
Я ненавидела это. Хотела порвать его. Выбросить. Растоптать. Убить. Сжечь. Заколоть. Скомкать.
Хотела убедиться, что он больше никогда не будет существовать снова.
Но контракт был неоспорим, и это, наверное, было худшим во всей ситуации. Не было возможности сделать обманный маневр. Я прочила и уяснила все пункты еще в классе истории. Китон полностью объяснил мне каждый пункт. Что написано пером, не высечешь топором, и если уж говорить на чистоту, в этом была логика. Несмотря на его более ранние высказывания о желании получить меня, все настоящее было изложено в контракте. Слово "нет" имело под собой смысл, его должны были понимать и уважать. У меня было право вето на что угодно, что меня не устраивало.
Но так как в повседневной жизни я работала девочкой в эротическом чате, то немногое реально могло выбиваться из моей зоны комфорта.
И тем не менее, я разрывалась на части. Последние два часа металась взад-вперед, размышляя, стоит ли сказать ему, что находилась в припадке безумия и не была адекватна, когда подписывала эти документы. Это была бы приемлемая отмазка, верно? Я ведь могла дать задний ход? В самом контракте было сказано, что у меня есть сорок восемь часов на это.