Джордан засмеялся.
- Я буду об этом помнить.
Я выгнула бровь.
- Зачем это? Ты планируешь убить меня посреди секса?
- Ну, не посреди, Сладенькая. Возможно, после. Это зависит от того, как громко ты будешь кричать мое имя.
- Это что, тест? Чем громче кричу, тем дольше остаюсь живой?
- Да. Тебе не подходит? - В его глазах плясали смешинки.
Я опустила щеку к себе на колени и слегка улыбнулась.
- Громкость моих криков в точности пропорциональна силе доставленного тобою оргазма. Так что, если хочешь более громких криков, тебе придется сыграть получше.
- Ты бросаешь мне вызов, Дарси?
- А это похоже на вызов?
- Да.
- Ну, если утка похожа на утку, то это же утка?
- Да.
- Тогда ты понимаешь, к чему я веду, профессор.
Он тихо гортанно зарычал и двинулся ко мне. Я опустила ноги за секунду до того, как его тело накрыло мое. Джордан зарылся пальцы мне в волосы и потянул голову назад так, что его губы с легкостью смогли найти мои. Кожа трепетала от его прикосновений, каждый нерв накалялся все сильнее, делая меня еще более зависимой от этого мужчины.
Я любила тот драйв, который он мне дарил.
Расположив руки на его спине, отдалась поцелую. Это было похоже на падение в Страну Чудес, разноцветную и бесконечную, и ведущая туда меня тропинка была вымощена всепоглощающей печалью.
- Насколько неправильно, что это меня возбуждает? То, что ты зовешь меня профессором? - прорычал он напротив моего рта.
- Немного. - Я ахнула, когда Джордан прикусил мою губу.
- К черту. Я не хочу быть правильным. - Он снова меня поцеловал, на этот раз глубже и отчаяннее.
Я не хотела этого признавать, но его поцелуй быстро становился любимой частью моего дня. Неважно, как сильно я пыталась все это прекратить, у меня ничего не получалось.
Мне следовало остановиться. Следовало сказать ему, что мне нужно уйти прямо сейчас, а затем выяснить, на сколько вопросов я бы могла узнать ответы. Но я не ушла.
Я лежала здесь, пока его рот исследовал мое тело. Пока наша одежда не оказалась разбросанной по полу. Пока упаковка из фольги не была надорвана. Пока наши тела не слились воедино. Пока мы двигались. Пока целовались и, задыхаясь, трахались, грубо и нетерпеливо двигались.
Я не ушла до тех пор, пока он не пошел принять душ. А затем, услышав, как вода ударяется о пол душевой, оделась и выскользнула из его дома, так же, как сделала это два дня назад.
Чем-то нужно было жертвовать.
Он услышал, как дверь закрылась через секунду после того, как открылась. Она думала, он не услышит, но он слышал. Всегда слышал.
И он ненавидел этот ебаный звук.
Он ненавидел звук ее ухода, потому что это означало, что он снова остается один.
Месяц назад Джордан дорожил тишиной. Она была его лучшим другом, в которой он мог оставаться самим собой, и ненавидеть себя в тишине было значительно легче.
Сейчас же Джордан ненавидел тишину, потому что рядом с Дарси редко было тихо. Она была самым шумным человеком, которого он встречал, но Джордан стал ценить все мелочи, делающие Дарси ею. Например, она тихо напевала, пытаясь сосредоточиться. Джордан предполагал, что девушка даже об этом не подозревает, однако она всегда так делала. Или то, как она тихо смеялась время от времени, даже если ему казалось, что он не сказал ничего забавного.
Но больше всего Джорадн любил, как его имя слетало с ее губ. Каждый слог был похож на открытие нетронутого кусочка рая, просачивающегося через тонкую вуаль в реальность. Каждое мурлыканье, каждый шелест, каждый вскрик - он любил все это.
Размяв шею, Джордан выключил воду. Вышел из душевой кабины и схватил теплое полотенце с полотенцесушителя, а затем обернул его вокруг своих бедер. Из зеркала на него глядело отражение, заставив остановился.
В глазах мерцал свет, который Джордан не видел его уже долгое время. Четыре года, если быть точным.
И Дарси была тому причиной.
Джордан ненавидел это.
Оттолкнувшись от раковины, он бросился в свою комнату. Полотенце упало на пол, будучи сорвано быстрым рывком, когда Джордан надел свои боксеры и спортивные штаны. Только с третьей попытки ему удалось завязать шнурок на штанах, и после этого он спустился на первый этаж в свой кабинет.
Ее письмо лежало на его столе, имя было нацарапано на конверте жирными черными чернилами. Он поднял письмо и сел в кресло. Влажная кожа прилипла к кожаной спинке, когда Джордан откинулся назад, сосредоточившись на письме.