— Их приход нарушал ваши планы. Почему же вы не остановились?
— Да потому, что было поздно!
— Волки не просто служат Айе. Они почитают ее, испытывая более чем привязанность. Как произошло, что снежные охотники ничего не рассказали ей?
— Я взяла с них слово!
— Они не подчиняются тебе.
— Волки достаточно умны, чтобы понимать: все, что я делала, я делала ради Айи. Девочка действительно любила брата. Так сильно, что верила мне во всем… Шамаш, она красива, и… Твое сердце ведь свободно. Я подумала…
— Ничто не может строиться на лжи. И уж тем более будущее.
— Наверно… Я не так щепетильна, как ты… Не мне судить… — она не настаивала. Еще не пришло время для этого. Достаточно того, что она рассказала Шамашу обо всем и заронила мысль — тот росток, которому предстояло вырасти — или погибнуть, это уже как будет суждено. — Однако… Ты ведь пришел ко мне не затем, чтобы поговорить об Айе?
— Я хотел встретиться с ней, но золотой волк сказал, что это невозможно.
— Да. Вы не сможете увидеться, пока не полюбите друг друга — по правде, искренне и всем сердцем.
— Таков был план Ута?
— Да. Что бы там ни было, он тоже любил Айю и хотел, чтобы она была счастлива… — однако, хотя она и отвечала на все вопросы колдуна, было такое чувство, будто она не совсем с ним откровенна.
— Ему следовало бы подумать о ней, прежде чем идти на смерть.
— Он думал. Обо всем мире. И о ней… Шамаш, ты во многом похож на него. Неужели ты не понимаешь…
— Я понимаю, — колдун скрестил руки перед грустью, опустил голову, глядя себе под ноги. — Поэтому у меня никогда не было семьи.
— Это неправильно.
— Разве? Причинять боль дорогому человеку — это не правильно.
— Ты хочешь сказать, что отказ несет в себе меньшую боль? Или что миг счастья не стоит пусть даже столетий беды? Неужели твое сердце действительно столь холодно? Как кусок льда? Шамаш, так нельзя…
— Я живу для других.
— Отвергая при этом себя?
— Это лучше, чем относиться ко всему этому так.
— Как "так"?
— Ты знаешь.
— Да, я знаю, как это выглядит в первый миг: словно он, уходя, стремился подсунуть вместо себя другого, не особо занимая себя мыслями о чувствах жены или того, кто придет вместо него. Но поверь: с течением времени все обретает иное видение. Он ведь не неволит вас. Будущее будет вашим выбором. И когда это произойдет, ничего иное не будет иметь значения.
— А если этого не произойдет никогда?
— Никогда? Это когда? Что есть вечность? Если в ее конце не будет ничего, ничто не будет иметь значения… Шамаш, давай оставим этот разговор. Должно быть, его время еще не пришло. Пусть все идет своим чередом. Хорошо?
— Своим чередом… — повторил колдун. На его лицо набежала тень, брови сошлись на переносице и между ними пролегла глубокая морщина. Но, что бы там ни было, сначала ему нужно было найти ответ на вопрос, ради которого он пришел сюда, а уже потом думать о том неловком положении, в котором оказался…
— Могу я спросить, зачем ты искал Айю?
— Не ее. Дракона. Просто я думал, что она знает…
— Где он? И ко мне пришел тоже из-за этого?
— Да.
— Ага… А ты сам найти его не можешь? — богиня взглянула на Шамаша с нескрываемым удивлением, когда ей-то казалось, что бог, которому подвластно время, способен на все.
— Нет, — спокойно проговорил колдун, — он скрыт от меня.
— Скрыт? От тебя? Кем? — пораженная, воскликнула повелительница смерти. — Кому под силу подобное, когда ты, как я уже могла убедиться, сильнее нас всех?!
— Скрыта же от меня Айя.
— Это совсем другое дело! Это… Это основа нового мира! Это… Все так, потому что иначе ничего бы не было вовсе! А дракон… Он тут совсем не при чем! Если, конечно, он не с Айей, а он не может быть с Айей, потому что… Потому что она бы сказала мне о драконе, если бы это было так! И…
— Я не знаю, почему не могу найти его, Кигаль. Может быть, дело в самом драконе и таково его желание.
— А если это очередная ловушка Нергала?
— Тем более я должен найти его.
— "Тем более"?!
— Конечно. Если его поймал враг, то дракон нуждается в моей помощи, а, значит, я должен быть с ним рядом.
— Как у тебя все просто: если кому-то нужна помощь, то ты должен помогать!
— Кигаль, я ведь говорю не просто о друге, а о том, кто спас мне жизнь.
— Жизнь тебе спасли свышние, открыв врата в наш мир, — проговорила богиня. Украдкой глянув на собеседника, видя, что произнесенные ею слова не были им не только поняты, но, казалось, даже услышаны, она качнула головой. — Неужели ты так до сих пор и не понял? Они привели тебя сюда потому, что ты — единственный шанс для нашего мира, для всех нас — знающих о своей смертности и верящих в собственное бессмертие? — она нервно дернула головой, взмахнула руками, словно окутывая себя покрывалом, стремясь скрыться под ним от всех бед и забот, которыми, словно летний воздух мошкарой, казался переполнен окружавший ее простор.
— Я не могу иначе, — негромко проговорил он.
— Даже если я права?
— Да. Даже если ты права.
— Права во всем?
— Кигаль, это ничего не изменяет.
— Скажи мне: ты точно так же бросился бы помогать любому другому существу?
— Да.
— Почему же ты не хочешь помочь всем?
— Всех нет. Есть лишь множество одиночек.
— "Помогая одним, ты помогаешь всем, забывая о ком-то, не думаешь ни о ком…" Ты это имел в виду?
— Да.
— Ут говорил так же… А я возражала ему: помогать нужно лишь тем, кто нуждается в помощи, а не всем подряд, лишь потому, что тебе хочется отплатить добром за добро!…А, — она махнула рукой. — Чего я добиваюсь? Что делаю? Что я вообще возомнила о себе? Разве ж я смогу тебя переубедить? Только зря трачу время и силы… Пусть все будет так, как ты хочешь… Я могу что-то сделать для тебя? Хочешь, я попробую помочь тебе найти дракона?
— Да. Спасибо тебе, — колдун не умел и не любил просить о помощи. Но на этот раз был готов переступить через гордость. И поэтому был признателен Эрешкигаль за то, что та, первой протянув руку, избавила его от необходимости делать это.
— Что ж… — она подумала мгновение, а затем повлекла его за собой. — Идем.
— Куда?
— Во дворец Намтара. У него есть зеркало мира, заглянув в которое можно отыскать все, что потерял, и столь большое, как гора, и столь малое, как булавочное ушко.
— Мне приходилось бывать там…
— Почему же ты уже тогда не заглянул в зеркало? Не пришлось бы идти второй раз.
— Я искал ответ совсем на другие вопросы, даже не зная этого… Мы не побеспокоим Намтара своим приходом?
— Ну что ты! — продолжая быстро скользить над ровной гладью пола подземелья, махнула рукой Кигаль. — Конечно, нет. Он любит гостей, не возражает, когда кто-то в его отсутствие прибегает к помощи зеркала, даже более того — сам приводит к нему всех, забредших в наши края… Ну, ты знаешь, наверное, раз уже бывал во дворце судьбы. И, потом, — она оглянулась через плечо на шедшего вслед за ней бога солнца, — Намтар будет рад твоему приходу.
— Мы сможем пройти туда по поверхности земли?
— Зачем? — Кигаль остановилось. На ее лице зажглось удивление.
— Золотой волк. Он не хотел отпускать меня одного.
— И увязался следом, — закончив за него фразу, богиня понимающе кивнула. — Все правильно. На земле он не просто твой спутник, но страж, защитник от бед. Было бы глупо думать, что, учуяв идущую вслед за тобой опасность, он останется на месте… А ты, выходит, беспокоишься о нем, не желая надолго оставлять одного? Понятно… Ну что ж, пойдем.
Спустя мгновение они уже стояли на белом покрове земли.
— Давненько я не бывала в пустыне. Как же здесь замечательно! — восхищенно прошептала она. — Надо признать, у малышки всегда был дар увидеть прекрасное там, где остальные в силах узреть лишь белизну пустоты и смерти. Не удивительно, что брат влюбился в нее. Жаль, что я поняла это так поздно… Может быть, если бы это произошло раньше, все сложилось бы иначе… — она начала сбиваться, не заканчивая одну мысль, начинала другую, а затем и вовсе умолкла.
Прошло какое-то время, прежде чем повелительница смерти заговорила вновь.