Его губы шевельнулись, произнося одно слово, от которого у меня внутри все взбунтовалось.
— Элли.
Его прозвище для меня. То, которое прижилось…
Нет. Я не собиралась думать об этом сейчас. Не с моими новыми коллегами в моей новой жизни. Я оставила это в прошлом.
Я выпрямилась на своем стуле, избегая зрительного контакта с Уэстоном. Ребекка и Саймон оба уставились на меня, широко раскрыв глаза.
— Что это было? — Ребекка спросила в мягкой, шутливой манере.
— Итак, — я заправила волосы за ухо, — Мой брат и Уэстон были…ну, являются хорошими друзьями.
— Вот дерьмо, — Саймон вытер рот. — Я сказал что-нибудь плохое? Не думаю, что я это сделал, но…
Я потянулась через стол, чтобы похлопать его по руке.
— Прекрати, пожалуйста. Я едва знаю Уэстона. Обещаю, я не стану повторять то, что ты о нем говоришь. И нет, ты не сказал ничего плохого.
Саймон и Ребекка обменялись взглядами, как будто не совсем знали, чему верить.
Затем Саймон начал бормотать:
— О дерьмо, о дерьмо, о дерьмо, — прежде чем расплылся в солнечной улыбке. — Мистер Олдрич.
Ребекка помахала мужчине, стоявшему прямо за моим левым плечом, его рука вцепилась в спинку моего стула.
— Привет, мистер Олдрич.
— Ребекка, Саймон. Хорошо пообедали? — Его голос. Я забыла, как он звучал при личной встрече. Когда я услышала его на фоне моих телефонных разговоров с братом, расстояние несколько приглушило эффект. При личной встрече он был насыщенным и мягким, как лучший кусочек темного шоколада.
Саймон покраснел и энергично кивнул.
— Да. Мы с Ребеккой знакомимся с нашим новым сотрудником.
— Чайный гриб восхитителен, — добавила Ребекка, и ее щеки приобрели глубокий розовый оттенок, соответствующий цвету щек Саймона.
— Приятно это знать, — он повернулся и встал рядом со мной, фактически загораживая мне обзор моих товарищей по обеду. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы увидеть его. Он смотрел на меня сверху вниз с бесстрастным выражением лица. — Как твой первый день?
Это были первые слова, которые он сказал мне за три года. Я вспомнила последние. «Ты совершаешь ошибку», он, конечно, был прав, но я бы никогда ему в этом не призналась.
Нацепив свою лучшую профессиональную улыбку, я стерла прошлое из памяти. Этот человек был моим боссом, другом Эллиота, не более того.
— Пока что мой день был действительно отличным. Саймон и Ребекка — лучший поздравительный комитет на свете, — я протянула ему обжаренный сладкий картофель. — А это вкусно. Мне придется попробовать чайный гриб завтра.
Из-за спины Уэстона Ребекка негромко фыркнула.
Уэстон остался невозмутимым. Но это был он, спокойный и хладнокровный.
— Нам пора возвращаться, — сказала я. — Мне еще многое нужно наверстать.
Тяжелый взгляд Уэстона стал пристальным. Он был так высок, что моя шея напряглась, продолжая смотреть на него. Опустив подбородок, я схватила телефон со стола. Мгновение никто не двигался, затем я почувствовала легкое прикосновение костяшек пальцев Уэстона к моей лопатке. Я напряглась от неожиданного контакта, и его рука мгновенно убралась.
— Хорошего тебе отдыха, — коротко сказал он, прежде чем повернуться и уйти.
Я изобразила широкую улыбку Саймону и Ребекке.
— Вы, ребята, готовы идти?
Эти двое были моими новыми фаворитами, поскольку больше не задавали никаких вопросов об Уэстоне. Возможно, из нашего короткого общения стало очевидно, что у нас действительно не было никаких отношений.
Я действительно больше не хотела думать о нем.
Это была моя новая работа, моя новая жизнь.
Уэстон Олдрич должен был стать очень, очень отдаленной частью всего этого.
ГЛАВА 4
Пять дней в неделю, в шесть утра, я встречался с Эллиотом Леви и Лукой Росси в нашем частном тренажерном зале.
Если я хотел быть точным, а я хотел, я должен был сказать, что в то время я встретил Эллиота. Лука добился успеха там, где должен был, только по ошибке. Сегодня он пришел в шесть пятнадцать.
— Здравствуйте, джентльмены, — Лука остановился рядом с Эллиотом, который выполнял жим ногами, и провел рукой по лбу. — Уже потеешь. Очень мило.
Эллиот хмыкнул. Он был не слишком разговорчив, особенно таким ранним утром. Лука компенсировал свое молчание, потчевая нас рассказами о своих развратных ночах вне дома. Он не сильно изменился со времен Стэнфорда. Старше, несколько мудрее, но по-прежнему не собирается сбавлять обороты.