— Ты права, и я не собираюсь пытаться это отрицать. Но что я могу поделать? Я не могу ворваться в его офис и потребовать внимания. Это не в моем стиле. Даже если это было… — я подавилась собственными словами. Мне потребовалось две попытки прочистить горло, чтобы выдавить их. — Мне все равно запрещено входить в его кабинет.
Тогда я чуть не рухнула. Сочувственное выражение лица Сирши вызвало у меня желание упасть в ее объятия и провести там весь день. Я не была такой девушкой, но дело в том, что Уэстон дал обещания в прошлый раз, когда я простила его за то, что он предпочел мне свою работу, и я верила, что он их сдержит.
Он этого не сделал.
Реальность сбила меня как грузовик.
— Лиз…
Я покачала головой.
— Нет, все в порядке. Я в порядке. Мне нужно идти на работу. Я уверена, что все будет хорошо.
Она вздохнула так, словно я была самым печальным существом, которое она когда-либо видела, и я вроде как почувствовала то же самое. Если бы Патрик просто перестал разговаривать со мной на несколько дней подряд, а потом сказал своему помощнику, что мне запрещено навещать его, я бы послала его к черту, независимо от причины.
Но это был Уэстон.
Исключение из всех правил.
Я еще не была готова от него отказаться.
Мои полуночные сообщения продолжали приходить, но это была моя единственная переписка с Уэстоном до конца недели. В офисе было много работы, и в мое свободное время Сирша практически танцевала на голове, чтобы отвлечь меня от моего быстро угасающего парня.
Я читала новости и слушала сплетни в офисе. Люди волновались, но были уверены, что Уэстон все исправит. Они говорили это, заламывая руки и обновляя свои резюме, на всякий случай.
Симпатия смягчила мое отношение к Уэстону. Его мантия была тяжелой. Теперь все смотрели на него, и, должно быть, стоять под этим грузом было нелегко.
Однако мое терпение было на исходе. Одна неделя пренебрежения и того, что меня отправили из Andes, и мне было более чем больно. Уэстон с каждым днем все больше разрушал нас.
Его полуночные сообщения были пощечиной.
Мне хотелось подбежать к пентхаусу и закричать: «Ты запретил мне входить в свой офис!». Но я была не из тех, кто кричит. Я была своенравной. Типа «тихо покончи с этим». Типа «устраняюсь от ситуации, постепенно выравнивая себя».
Когда снова наступили выходные, я потащилась на фермерский рынок с Сиршей, но даже ее жизнерадостность не смогла удержать меня на плаву. Я достала телефон, когда она отвлеклась, и написала Уэстону, хотя обещала себе и ей, что не буду этого делать.
Я: Привет… Я знаю, что ты занят, но я подумала, может быть, мы увидимся, хотя бы ненадолго. Ты в офисе?
Не дожидаясь ответа, который, как я знала до мозга костей, я не получу, я засунула телефон обратно в сумку, мой желудок скрутило от стыда за то, что я попросила объедки.
Сирша врезалась в меня, отвлекая мои мысли от душевной боли.
— Детка, посмотри, что у меня есть для тебя, — она подняла стеклянную банку в форме улья с маленькой пчелкой наверху.
— Что это?
— Ты кладешь в него мед и подаешь его с помощью этой маленькой вращающейся палочки. Разве это не восхитительно? Я купила это для тебя, потому что ты — восхитительна (прим. в ориг. используется фраза bee's knees (дословно: колени пчелы) — идиома, используемая для описания чего-то превосходного или выдающегося).
Я взяла у нее контейнер, сдерживая внезапные слезы.
— Это самый милый подарок, который мне когда-либо дарили.
От Сирши было не спрятаться. Она обхватила мои щеки обеими руками и поцеловала в лоб.
— Не смей плакать посреди фермерского рынка, или я тоже начну плакать, и тогда я никогда не смогу вернуться и попросить номер телефона этого милого парня.
— Почему бы тебе не попросить его номер прямо сейчас?
Она подняла брови.
— Я держу его в напряжении. Это мой второй уик-энд, когда я флиртую с ним. Думаю, еще один, и он созреет для того, чтобы его подцепить.
Вот так просто ей удалось сдержать мои слезы и рассмешить меня.
К вечеру от Уэстона не было никаких известий. В один из редких моментов, когда Сирша не присматривала за мной, я взяла ключи, отбросила свою гордость и поднялась на лифте в пентхаус.
Я вошла и остановилась в дверях, когда меня не встретила тишина, которой я ожидала.
— Привет? — позвала я.