Вы, конечно же, не можете не вставить шпильку:
– Надо понимать, легла на очередную подтяжку.
– Наверное, ты права. Не стоит беспокоиться.
Вечером на всякий случай сообщаете супругу:
– Сдается мне, твоя безумная мать снова легла под нож.
– Странно, – отвечает он, зевая, – обычно она меня тайком предупреждает и завещание переписывает.
– Директор «Лютиков» полагает, что она отправилась в путешествие.
– В путешествие!!! И куда же?
– Горничная, в обязанности которой входит подслушивание у дверей, утверждает, что в Америку!
– В Америку!!! Они там что, все с ума посходили?! Почему не на Луну, не на станцию «Мир»?
– Разве угадаешь, что у старух на уме? Моя бабушка-басконка, дожившая до ста лет, уезжала одна на поезде, никого не предупредив, и все свои драгоценности возила с собой зашитыми в подол. Видел бы ты физиономии моих теток, когда они воображали, как ее похитят вместе со всеми фамильными бриллиантами.
– А потом что стало с этими бриллиантами?
– Тетя Жанна прибрала их к рукам, а всем сказала, что подшивка бабушкиного платья отпоролась где-то между Авиньоном и Лионом. С тех пор одна половина семьи не разговаривает с другой.
Любимый Муж качает головой.
– Если есть наследство пусть даже в три франка и шесть су, из-за него обязательно разгорается война. Это закон.
– Тебе война не грозит. Ты у матери единственный сын, а кроме того, все деньги она тратит на уход за лицом. Так что не достанутся тебе три франка и шесть су.
– Тем лучше, – отвечает ваш супруг, – не придется выяснять отношения даже с налоговой службой.
«Человеку свойственно ошибаться» (Цицерон).
Ночью вы наконец спите спокойно (Любимый Муж снова обосновался в отдельной комнате, а Деточка вернулась в свою квартиру, как вы полагаете, с новым возлюбленным – Жилем), и вдруг что-то пушистое щекочет вам шею. Мельхиор.
– Заработал факс, – шепчет он вам на ухо.
Зажигаете свет. Время – три часа. Какой псих станет посылать факс в три часа ночи? Этого не может быть. Но Котик упорствует.
– Мне никогда не верят в этом доме.
Идете в кабинет. Действительно, факс.
ДОРОГИЕ МОИ. СЕГОДНЯ В 16.45 В ЛАС-ВЕГАСЕ США Я СОЧЕТАЛАСЬ БРАКОМ С КОНТР-АДМИРАЛОМ ЖЮЛЕМ ДЕ БРЮЛИ. МЫ ОЧЕНЬ СЧАСТЛИВЫ. ВОЗВРАЩАЕМСЯ ПОСЛЕЗАВТРА. ЦЕЛУЕМ ВАС. ЛИЛИБЕЛЬ
Вы бросаетесь в комнату Мужа и выключаете «Франс-Культюр». Он мгновенно просыпается.
– А? Что? Что случилось?
– Хочу сообщить тебе совершенно невероятную новость. Твоя мать в Лас-Вегасе. Она вышла замуж.
– Моя мать что сделала?
– Вышла замуж в Лас-Вегасе.
Сыночек на мгновение застывает: глаза вытаращены, рот раскрыт, волосы торчком. Он похож на гномика Простака из «Белоснежки». Очарователен.
– Она потеряла рассудок! Надо было нам оформить опеку.
– На каком основании? А может, он милашка, этот старый адмирал. Радуйся, что она не сошлась с каким-нибудь жиголо. Когда я останусь вдовой, я пожалуй выйду за Оливье де Керсозона[5].
Ваш Господин и Повелитель закатывает глаза. Но сейчас его больше волнует его полоумная мать.
– Почему в Лас-Вегасе? Она вышла за америкашку?
– Здравствуйте! Де Брюли, по-моему, французская фамилия. В любом случае звучит шикарно!
Супруг ваш морщится. Сноб!
Директору «Лютиков», представшему перед вами в пижаме, поскольку вы подняли его с постели в 8 часов утра, фамилия де Брюли оказалась хорошо знакома.
– Это один из наших постояльцев. Очаровательный господин восьмидесяти лет. Разведенный. (Надо же! А вы-то думали, что во флоте не разводятся.) Они с вашей матушкой часто играли в бридж. Наш клуб пользуется большим успехом.
– Скажите, а вы не заметили... м-м... чего-нибудь особенного между моей матерью и этим контр-адмиралом? – спрашивает ваш супруг, все еще не оправившийся от потрясения.
– Видите ли... э-э... одна из наших горничных заметила, что иногда он проводит ночь у вашей матери...
– То есть они еще и...! В их возрасте! Это непотребно! – бормочет Любимый Муж, превратившийся вдруг в Блюстителя Нравственности.
– Старики, по-твоему, не имеют права на любовь? – возмущаетесь вы. – А по мне, так контр-адмирала Жюля следует наградить орденом Почетного легиона Влюбленных!
– Вы могли бы меня предупредить! – с укором заявляет Муж директору «Лютиков».
Тот делает вид, что шокирован.
– Помилуйте, месье! Наши постояльцы немолоды, но они не в маразме. Их личная жизнь нас не касается. Если им вздумалось сбежать, это их дело.