Кэтрин Юэлл
Дорогой убийца
Оригинальное название: Dear Killer by Katherine Ewell
Перевод: Мария Дехтярь
Редактура: Инна Тихонцева
Переведено для группы https://vk.com/dreamandrealisalive
ЛЮБОЕ КОПИРОВАНИЕ БЕЗ ССЫЛКИ НА ГРУППУ И ПЕРЕВОДЧИКОВ ЗАПРЕЩЕНО!
Аннотация
Посвящается моим родителям, которые совершенно не похожи на персонажей этой книги.
Глава 1
Правило первое.
Не существует таких понятий как «правильное» и «неправильное».
Это самая основная директива, она же самая трудная для понимания большинства людей — но я запомнила ее на всю свою жизнь. Еще с того момента, как сжимала шею своей первой жертвы, помню ее и сейчас, думая о крови под ногтями, оставшейся от крайней из них. Не существует градации на плохое и хорошее. Разными людьми одно и то же может быть воспринято по-разному. Истина вне морали — и это не просто мнение.
Во мне нет жажды убийств. Слышала я о серийных убийцах, которые любят это дело, они живут ради мгновения, когда их жертва перестает дышать. Они упиваются этим мгновением. Для меня убийства — это приобретенная привычка и следствие воспитания. Я бы могла завязать и никогда больше к этому не возвращаться.
Но не могу, не сейчас. Мои внутренние убеждения подверглись испытанию. Во мне начали роиться сомнения. Но я их преодолела.
Меня зовут Кит, но многим я известна как Идеальный Убийца.
Я убиваю на заказ. Я общественная наемница. Но служу я только Ее Величеству Смерти.
Сегодня воскресенье, на дворе конец лета. В школе только начались занятия. Дело было днем, хорошим днем, когда еще слишком тепло для свитера и уже слишком холодно для одежды без рукавов. Раздражающая погода. Но, если честно, сейчас мне погода как-то по боку. Сложно задумываться о чем-то таком, когда с минуты на минуту получишь предоплату.
Медленно шагая по тротуару, я представляла, как выгляжу со стороны. В глазах незнакомцев я обычная девушка-подросток, ростом немного выше среднего, блондинка с карими глазами, довольно симпатичная, но не врезающаяся в память; они видят приятную девушку в повседневной одежде, слегка потертых на коленях джинсах, с серебряным браслетом от «Тиффани», являющимся единственным показателем не совсем скромного семейного благосостояния. Они увидят темные глаза в обрамлении темных ресниц, выступающие ключицы и небольшую россыпь веснушек на тонком, как у Одри Хепберн, носике, единственной по-настоящему красивой части бледного лица — но распознают ли они под этим образом убийцу?
Нет. Не распознают. Никто этого не сможет.
Я не восхваляю смерть, но мне нравится флер таинственности. Она заставляет меня почувствовать себя кем-то вроде супергероя, ведущего двойную жизнь. Одна жизнь простая и обычная, а другая — жизнь знаменитости. И я была знаменита. Я стала самой известной серийной убийцей Лондона со времен Джека Потрошителя и мне это нравилось.
Внезапно у меня в голове вспыхивает воспоминание восьмилетней давности, мне тогда было девять. Я помню все до мельчайших деталей, помню его остекленевшие глаза и синяки на шее, оставленные моими руками...
Раньше это подобие почтовой ячейки принадлежало моей матери. С нее все и началось. В свое время она не была такой, как я. Она мечтала убивать, без этого она не могла, она испытывала крайнюю необходимость сеять по миру свои уникальные принципы, она жаждала крови. Для меня же убийства являлись скорее работой, чем призванием. Но, конечно, как и я, она не была глупа. Ей хватало ума оставаться не пойманной.
В конце концов, обстановка стала слишком неустойчивой, из обрывков бесед и случайных комментариев выяснилось — ее могут раскрыть. Хотя ее никогда ни в чем подобном не подозревали. Каждый раз, говоря об этом, она подчеркивала всю важность; она была близка к грани, но успела опередить события. Ей пришлось остановиться, чтобы обезопасить себя.
Она остепенилась, завела семью. Вышла замуж за тщательно отобранного кандидата — несведущего, занятого и замкнутого. Но главный критерий отбора был в том, чтобы он не понял, кто она такая и кем в будущем стану я. Потому что, даже перестав убивать, она грезила убийствами — смерти стали для нее необходимостью, ей необходимо было знать, что кто-то перенял ее опыт. Так что она обучила меня. Она родила себе замену, сделала меня своим подобием; она жила через меня. Ее наследие перешло ко мне.
Со временем ячейка тоже перешла ко мне. Когда мне было девять, мы вместе разбирали письма, а в двенадцать контроль за ней был полностью передан мне. В тот промежуток, между девятью и двенадцатью годами, я убила всего четверых, но когда ячейка полностью перешла в мои руки, счет увеличился — десять человек за год. Когда больше, когда меньше, когда несколько жертв за несколько недель, а когда вообще никого на протяжении нескольких месяцев — но я старалась придерживаться указанного.
И, как у мамы, у меня был свой опознавательный элемент. Она вырисовывала маркером сердца у жертв на груди, правда, она была не такой урожайной убийцей, как я. Ей не дано было достичь моей славы. «Идеальный Убийца» — не тот человек, которого в Лондоне не знают и не опасаются.
А как меня прозвали! СМИ любят громкие заголовки. Не могу сказать, что мне не нравится, ну или что не подходит. Ведь если судить по моему псевдониму, я великолепно справляюсь со своей задачей.
Однако я не одинока в своем таланте. Как-то я увидела фото убийства, выполненного моей мамой, и пускай славы она не сыскала, я не могла не восхититься ее мастерством и аккуратностью. Безупречное убийство. На той фотографии была молодая женщина, так удачно сломавшая шею об угол стола, она лежала наполовину на кресле, наполовину на полу, в разорванной блузке, а на коже чернело карикатурно выведенное сердце. Мама так сильно давила пером, что кожа вокруг приобрела сине-зеленый оттенок.
Меня поразило осознание, что когда-то она была настолько сильной.
Моя фишка, скорее всего, и стала главной причиной моей славы. Я оставляла письмо.
Я шла по Кингс-роуд, делая вид, что любовалась одеждой в витринах и раздумывала на тему посещения кафешки, которую я прошла без каких-либо колебаний. Я медленно брела к нужному месту, не привлекая внимания, сливаясь с окружающей обстановкой, подобно хамелеону. Я обратилась в невидимку. Никто не обратил бы на меня внимания.
Я остановилась и заглянула в витрину приятного на вид кафе под названием «Brass Feather». Оно было новым. Здание, конечно, стояло здесь столько, сколько большинство уже даже и не вспомнит, но само кафе открылось совсем недавно, после того как предыдущее прогорело. Новые владельцы полностью переделали интерьер. Но туалет остался прежним.
Такова традиция — и поверье.
Сколько бы раз магазин ни продавали и ни покупали, женский туалет никогда не меняли. Не меняли и не распространялись. Как ни странно, о нем мало кто знал, с учетом моей славы. Даже полиция была не в курсе. Или, по крайней мере, я так полагала, ведь они не брали его под свой контроль и не устраивали обысков. А обычно, если полиция вынюхивает что-то подобное, они делают обратное. Они такие примитивные в своих предписаниях.
Я улыбнулась и вошла внутрь. Стены, выкрашенные светло-коричневой краской, дарили тепло и уют. Шаги мягко отстукивали по деревянному полу. А здесь славно. Люди за ближайшими столиками разговаривали, шушукались и смеялись, или читали газету, или писали смски-играли-болтали по телефону. Легкая, универсальная музыка тихо доносилась из динамиков. Но небольшое объявление, напечатанное на принтере и приклеенное рядом с туалетом, оставалось на своем месте, напоминая всем о тайне, которую хранило это место. Я знала, что там говорилось. Я вижу его не впервые. Мне нравилось это объявление. Оно не давало людям забыть о легенде этого места. О мрачной легенде — поверье, которое являлось не такой уж и ложью. Или, точнее, совсем не ложью.