Но даже понимая все это, меня не отпускал налет грусти. Предательская часть меня не хотела убивать Мэгги.
И все же я понимала, что должна.
Оглядываясь назад, я понимала, что корни ведут к ней.
Она стала катализатором. Заставила подружиться и привела к вражде с Майклом. По ее вине я выступила против него — без ее участия мы с Майклом могли бы спокойно общаться. Но ее влияние послужило толчком к его убийству. А в дальнейшем и к моему безумию.
Все началось с нее. Она виновна во всем.
В этом я была уверена.
Каждой клеточкой, вплоть до последней молекулы, каждой йотой своего существа я была уверена.
По отношению к Черри этой уверенности не было, что и стало причиной моего провала. Я была слишком неуверенной. Сейчас я ни капли не сомневалась и не буду до последнего вздоха Мэгги.
Письмо Майкла, подрезанное и сложенное, чтобы уместиться в медальон, тяжким грузом висело на моей шее.
Хотелось заплакать, но я не могла.
Порой я задаюсь вопросом: "Что значит быть мной?".
Но никогда не нахожу ответа. Наверное, его просто не существует. Прочерк. Что значит быть мной? Сама не знаю. Ничего. Может быть, это сойдет за ответ. Может я вообще – ничего не значащая пустота.
Именно таковой я себя и ощущала вечером 24 декабря.
Мэггина «вечеринка» скорее походила на «карнавал». Хотя расширенный семейный сбор наверняка подразумевал нечто такое.
Ее дом было видно и слышно на огромном расстоянии. Выйдя на остановке, я неторопливо поплелась в ту сторону. Идти было недалеко. Это была открытая улочка, что в Лондоне встречалось редко, окруженная деревьями, покрытой инеем травой и расходящимися как лучи переулками. Вокруг было тихо, видимо обитатели этого района тихонько сидели возле камина и наслаждались праздничным ужином. Дом Мэгги выделялся — он сверкал мириадами огней, буквально. И эта искристость даже как-то пугала. Не хотелось мне туда заходить. Никогда не любила крупные сборища.
Я вытащила телефон из кармана, чтобы попросить Мэгги встретить меня у входа, не хотелось пробираться в одиночку сквозь незнакомцев. Но не стала отправлять сообщение. Ведь это будет очевидная улика, что мы встречались. На сегодняшний день такой записи мне не надо.
Немного подождав, я наблюдала за мелькающими в окнах силуэтах. Высокие мужчины, ухоженные женщины. Все общаются между собой, кажется, что рты у них не закрываются. Это выглядело странно. Я и представить себе не могла, что Мэгги близка с такими людьми.
Я начала замерзать. Ветер взметнул с тротуара снежинки вкупе с мелкими льдинками, они засыпали ресницы и покалывали щеки. Внутрь заходить не хотелось. Я сомневалась. Мрачное ощущение. Мэгги умрет. Дыхание сбилось. Мэгги умрет. Я шагнула к крыльцу. Мэгги умрет.
И нет никакого смысла тянуть время.
Я заставила себя двигаться. Подняться к входной двери. Гомон голосов и взрывы музыки становились все громче и отчетливее — получалось вычленить определенные голоса, а еще звучавшие по радио переливы трубы и гитары. Звуки становились все отчетливее. И громче. И еще громче.
А затем распахнулась дверь и раздался голос скрытой за высоким белым забором Мэгги.
— Идем же, глупышка, — ласково позвала она. Дальше были слышны хруст шагов по снегу и топот собачьих лап. Не знала, что у нее есть собака. Я свернула, оставляя дом у себя за спиной, и направилась к воротам. На губах моих растягивалась улыбка.
— Мэгги! — позвала я.
— Кит, это ты?
— Я.
— Ты пришла!
— Да.
— Ты с мамой?
— Не, к сожалению, она не смогла.
— Очень жаль.
— Она ужинает с друзьями, так что все в порядке, — солгала я.
— Подожди секунду, сейчас я открою, — сказала она. Она подошла к воротам. Через несколько секунд она приоткрыла калитку — достаточно для меня и недостаточно, чтобы собака убежала. Я проскользнула в образовавшийся проем и оказалась в довольно-таки причудливом саду. Дальняя его часть, покрытая искусственным покрытием, явно отводилась собаке. На нее мой взгляд упал дальше — маленькая, белая и пушистая, с короткими тоненькими лапками — она радостно бегала вокруг. Я обернулась к Мэгги.
— Вот это у вас тут вечеринка.
— Да уж, слабо сказано, — смущенно пробормотала она. — Ну, это моя семья…
Мы стояли неподалеку от окна. Занавешенного окна. С тяжелыми темными занавесками. Окна соседнего дома так же были занавешены. А других таких обозримых точек отсюда и не видно.
Посмотрев ей в глаза, я выдавила улыбку.
Где-то в глубине души я надеялась, что ничего не получится, что не подвернется идеального случая. Но нет. Удача меня не подвела.
Назад дороги нет.
Перед крыльцом вижу небольшой выступ. Сажусь на него и, спрятав лицо в ладонях, вздыхаю.
— Что-то случилось? — спросила Мэгги, опускаясь рядом.
— А?
— Не вижу радости на лице.
— Не лучший день.
— Почему? Сегодня же сочельник, надо радоваться.
Сердце кольнуло.
Пора с этим заканчивать.
— Сочельник, — повторила я.
— Я люблю этот день. Он всегда наполнен радостью. А еще подарками и всем таким. В этот день все собираются вместе за праздничным столом и набивают животы, — она хихикнула, — а потом всех так же дружно тошнит от обжорства.
Я подтянула колени и уткнулась в них лбом, прячась за собственными волосами. Из дома доносились музыкальные переливы. Тихие и завлекающие. Я узнала песню. Ее исполняла Черри Роуз: лирическая композиция, которая завоевала сердца фанатов.
"Где ты,
Куда пойдешь,
Где же твой дом,
Скажи мне..."
Перед глазами возник ее образ: красные губы четко артикулируют каждый звук; она на пьедестале. Подсвеченный силуэт. Тень во мраке.
— Если б ты знала, что скоро умрешь, что бы ты сделала? — глухо спросила я.
— Что? — вскрикнула Мэгги. — Господи, Кит, ты умираешь? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь.
Я мрачно рассмеялась.
— Нет, я не умираю.
Вовсе нет.
"Будь со мной,
Хочу тебя обнять,
Только когда ты со мной,
Мне очень больно..."
— Просто день плохой, — пояснила я. — Все нормально. — И несколько раз повторила эту фразу шепотом.
Повисла неприятная пауза. Мэгги задумалась.
Она мягко опустила руку мне на плечо. Я вздрогнула. Ее пальцы жгли подобно огню.
— За последний год нам столько всего пришлось пережить, — произнесла она. В ее голосе звучала тоска. Она тяжело вздохнула. Надо же, ей наша странная дружба нравилась не меньше моего.
— Этот год был очень странным, — согласилась я.
— Так тоже можно сказать, — рассмеялась она.
— Он изменил тебя.
Она пожала плечами:
— Я повзрослела. Когда-то всем приходится взрослеть.
— Да.
— Уверена, что не хочешь поделиться со мной?
— Дай мне несколько минут. Через несколько минут я тебе все расскажу.
— Ладно. — Погладив плечо, она опустила руку.
— Но действительно, как бы ты поступила? Если бы знала, что умрешь?
— Ну, можно сказать, я и так это знаю. Все люди когда-то умирают.
— Не в этом смысле.
Она снова засмеялась.
— Я пока не собираюсь умирать.
Как же я ненавидела эту ее черту. Бесчувственность. Она не понимала, о чем я спрашивала.
Интересно, а Майкл разглядел это ее качество? Не об этом ли было в его письме?
Она не понимала, когда от нее чего-то хотели — делала вид, что понимает, но как только возникало что-то важное, она соскакивала с темы. Ее ничего, кроме самой себя, не волновало.
Порой казалось, что Мэгги умеет только одно — убегать. В каких-то вопросах она кардинально изменилась — в каких-то ни капли.
— Забей, — отозвалась я.
Повисшая тишина была гнетущей.
— Серьезно, что случилось?
Все вокруг покрылось снежной пеленой. Кроны деревьев накрыло пушистым одеялом. Даже собака, носившаяся в другом конце участка, зарылась в него.
"Твои яркие губы так и манят меня...