узорами красоты!
Заморскою плавал рыбкой
по крышке рояля, сну,
рождая живые блики
и в юной душе – весну…
Убийца слушает, как поёт
в берёзовой роще птица
и чувствует: из винтовки растёт
синяя медуница.
Вальс столетий
Говорите, тополя,
белым пухом,
пусть привидится рояль
светлым духам.
И на нём сыграют дни
вальс столетий,
и чтоб слушали они,
наши дети.
Те, кто слушать не хотят
речь погостов,
и с улыбкою летят
ночью к звёздам.
Ключи от Рая
Кокса моя родная
в утреннем молоке
ищет ключи от рая,
спрятанные в реке.
Где они, золотые,
спрятаны, покажи!
Эти слова простые –
рыжие мураши.
Прячут ключи от рая
омуты, родники,
чтобы указом мая
были шаги легки.
Чтоб на пологих крышах
месяц сушил рога,
пели октавой выше
жёлтые берега.
Чтобы без проволочки
в синюю благодать
дети любили строчку
Пушкина отпускать.
Заклинание моря
Утром, радуя мирозданье,
открывайся, моё подсознанье,
подражая движенью моря,
что холодные скалы моет.
Но какие у волн мотивы
полюбить рыбацкие сети
знают только речные ивы,
что пасут стрекоз на рассвете.
Оседлать золотую рыбку
и уплыть вместе с нею в море,
захватив с собою улыбку,
не способны поэты горя.
Но все реки текут обратно,
если северный дует ветер,
если брат отберёт у брата,
что дороже всего на свете.
И выбрасывает на берег
море камушки и капусту,
и дневной луною белеет
одинокий парус искусства.
Живая ртуть
Молочная радуга –
Млечный Путь.
И как от радости
не вздохнуть?
Не оказаться
в мечтах своих
среди акаций
миров иных?
И там водицы
испить в реке
и измениться
на ветерке…
Сверкает радуга –
Млечный Путь,
и сердце радует
живая ртуть.
Славяне ветра
Как живут славяне ветра,
знает долгая верста,
полосатая как гетры
из тюремного холста.
Но войди в её просторы –
в сырость ночи, в трудный день –
в небеса закинут горы
снов сиреневую тень.
Кровь славянская хохочет –
ветер ей и друг, и враг,
и тесак разбойный сточен
о ступенчатый чердак.
Прозревает утром лемех
тёмно-синий пласт земли,
и меж этими и теми
тени строгие легли.
Дружба, ласковые речи
овсяного ветерка
мысли от застоя лечат,
чистят жилы на века.
Прозрачность
В ближайшем к речке лозняке
одежду скинуть, после – тело,
и светом стать, и налегке
лететь по небу неумело.
В составе неба – сон лозы
и птичьи трели на рассвете,
и пролетевшей стрекозы
мечты о бесконечном лете.
Ах, говорите широко –
пыльцою и порывом ветра,
чтоб не скисало молоко
чудес, открывшихся поэту!
И дверь прозрачною была
для одинокого виденья,
что по ту сторону стекла
есть марсианское растенье.
Заброшенный дом
Паук оплёл паутиной
калитку старого сада.
Столы и стулья в гостиной
новому дню не рады.
На кухне играют мыши
тряпкой, впитавшей сало,
и дятел на ржавой крыше
тревожит конёк устало.
Хозяева на погосте –
старик и старуха, оба
стучат берцовою костью
в крышку сухого гроба.
И чудится: пёс Арапка
возле крыльца гнилого
ловит блоху за лапку –
жительницу былого.
После грозы
Усатые стебли клубники
серёжки надели – цыгане!
Уносится в горы и никнет
свинцовая туча над нами.
Топорщатся иглы у ёлок