Наступила неловкая пауза. Последовал приглушенный шепот, скрипенье кресел, но вот руку подняла какая-то девочка. По уверенно вытянутой шейке и нагловатому тону, было ясно, что она — явный лидер.
— Доктор Магджеридж, могу я задать вам вопрос несколько не по теме?
— Дорогая, в двадцатом веке все взаимосвязано, — произнесла доктор Магджеридж с ослепительной улыбкой.
Это была дама импозантная, могучего телосложения.
— Видите ли, доктор Магджеридж, мне кажется, когда мы вернемся домой, не исключено, что кое-чьи родители… словом… они могут рассердиться, услышав, что вы нам рассказали.
— Так, так?..
— Они могут рассердиться, ну и вообще, потому что… вы понимаете…
Тут все, кроме нас с Густавом, одобрительно загудели. Ну и теплая, единодушная собралась компания! Я почувствовал, как мои мысли принялись потихоньку рассредоточиваться.
— Вы ведь понимаете что могут сказать наши родители! — хихикая, произнесла та девчонка.
— Дорогая, я все прекрасно понимаю! Я уже столько раз имела грустные разговоры с беременными школьницами, которые слишком долго не решались обсуждать свои проблемы с кем-нибудь из доброжелательных взрослых. О да, я понимаю, я все понимаю! Но что мы, все мы, можем сделать, чтобы убедить родителей учащихся открыто обсуждать все эти проблемы!
На некоторое время в зале поднялось возбуждение, но вот встала очередная девочка:
— Мне кажется, доктор Магджеридж, что такую же беседу надо организовать и для наших родителей. Им она нужна гораздо больше, чем нам.
— Ты полагаешь, что твои родители боятся беседовать на эту тему?
— Боятся?
— Ну да, боятся говорить о сексе!
Возникло некоторое замешательство. И тогда доктор Магджеридж продолжала своим добрым, вкрадчивым голосом:
— Возможно, что родители школьников попросту боятся, и, следовательно, им надо помочь. Я часто прихожу именно к такому выводу, беседуя с встревоженными, попавшими в беду подростками. Ах, если бы им вовремя на пути попался здравомыслящий взрослый человек! Я имею возможность встретиться лишь с немногими школьниками. Даже теперь, во время моего лекционного тура, когда я ограничена на телевидении эфирным временем, боюсь, даже те немногие подростки, которым мне удалось помочь, и впредь не будут иметь возможности обращаться за помощью к взрослым. Кстати, позвольте узнать, многие ли из вас, те, кто находится здесь в зале, могут открыто беседовать со своими родителями на тему о сексе?
Аудитория боязливо переглядывалась. Один мальчик поднял, было руку, но затем передумал. Мы с Густавом сидели, обливаясь потом, не поднимая друг на друга глаз.
— Какая жалость! — вскричала доктор Магджеридж. — Как это трагично! Именно трагично! И все же, наверное, кто-то из девочек делится со своими мамами, хотя бы менее значительными проблемами?
Взметнулось несколько рук.
— Но мы не откровенничаем с ними до конца, доктор Магджеридж! — раздался голосок, поддержанный остальными девочками.
— Ну а вы, мальчики, делитесь ли вы с отцами?
Послышались смешки. Один мальчик сказал:
— По-моему, с моим отцом вообще нельзя разговаривать!
— Ситуация гораздо серьезней, чем я предполагала, — заметила, качая головой, доктор Магджеридж. — Но как объясняете вы их странное нежелание разговаривать на подобную тему?
Зал безмолвствовал.
— Да отцы вообще все такие, — нехотя произнес кто-то.
— Ты хочешь сказать, что с ними нелегко контактировать? Что им неловко говорить?
— Они краснеют и как-то смешно себя ведут, — сказал другой мальчик. — Ну, там… кашлять принимаются, будто остановиться не могут.
— А почему, как вы думаете?
— Кто его знает! Проще с приятелем поговорить или с кем-то наподобие вас.
Доктор Магджеридж улыбнулась.
— Благодарю, только лесть в этом вопросе неуместна. Интересно, задумывались ли вы над тем, что, если ваши родители даже друг с другом не обсуждают эти крайне важные проблемы? Что, возможно, они просто боятся говорить об этом? Ведь существуют поразительные примеры отсутствия коммуникабельности между супругами.
Мне почему-то вспомнилось, как пару лет назад Нада стояла на лестнице, повернувшись к Отцу спиной, а тот ее всячески обзывал (я подглядывал сквозь жалюзи дверей столовой). Но я это воспоминание отогнал и поменял позу в кресле.