Удивлённо выгнула бровь. То есть, название какого-то класса общества среди других стало ругательством? Это всё равно что если бы у нас какую-нибудь расу или нацию официально переименовали бы как «черти» или «бомжи», при этом сохраняя за сими названиями плюсом их прежнее лексическое значение.
Как ласково-то, а главное, совсем никакой дискриминации. Равноправие и демократия во всей красе.
– Я так понимаю, на основополагающие вопросы, вроде «Что это за мир?», «Какие тут разумные расы?», «Какая тут бывает магия?», «В какой стране мы живём и каково в ней устройство власти?», вы отвечать не будете, аргументируя это чем-то вроде «выясняй всё сама»? – На всякий случай задала я риторический вопрос.
– Ну вот, не совсем дура, – удовлетворённо кивнул ректоришка, – Так что, будешь уборщицей? Придётся подписать контракт.
Я задумалась всего на секунду. Пофиг, что я убираться нормально не умею и домохозяйка из меня как балерина из мамонта, пофиг, какой здесь будет объём работы. Главное, чтоб не на улицу.
– Буду. – Твёрдо отозвалась я, – Пару вопросов… по теме: во-первых, зачем там, где куча магов, вообще нужна уборщица?
– Коротко говоря, из-за бешеного скопления энергии на территории Академии и самой её площади, – пожал плечами тот, – Там какие-то нудные длинные расчёты, я даже не вникал. Главное, вывод: использовать бытовую магию объёмом на всю площадь Академии, во-первых, утомительно, во-вторых – опасно. Но так как наши расходы на обслуживающий персонал оплачиваются не из государственной казны, мы предпочитаем нанимать только одну уборщицу. Прошлая недавно ушла на пенсию. Предупреждаю заранее: территория огромная, работы очень много. Будешь выполнять некачественно – вылетишь, мы поблажек не даём. Предупреждая остальные вопросы, скажу: зарплата нормальная для такой должности, ежемесячная. Авансы и премии выдаём очень, очень редко. Тебе выдадут пока что сменную одежду и комнату в учительском жилом корпусе, будут кормить в столовой, как адептов, остальное как-нибудь сама. Ну что, подписываешь договор?
– Последний вопрос, – прикусив губу от напряжения, добавила я, – можно мне иногда в свободное время посещать какие-нибудь занятия? В качестве вольнослушателя, учебного пособия, девочки на побегушках, да кого угодно. Чтобы немного осво…
– Хорошо, – отмахнулся этот лысый жлоб, в который раз небрежно меня перебив, – можешь, но не жди, что тебе вообще хоть чуть-чуть уделят внимание. Ты не адептка, запомни. И да. Свободного времени у тебя не будет. Пройдёшься по Академии – поймёшь, о чём я. Так подписываешь, договор, или нет? Устал с тобой возиться.
– Подписываю, – собравшись с духом, кивнула я.
Произнеся по какому-то странному протоколу не менее странную фразу, не без настороженности, кстати, быстро черкнула пером (жутко неудобная штука) роспись на бумажке, или пергаменте. Да хоть папирусе, блин – главное, что это трудовой договор на рабство, уберите его подальше. Видеть его не могу.
– И ещё, – уже у выхода услышала голос ректора со стальными предупреждающими нотками, – Не стоит разглашать некоторые обстоятельства нашего, хм, знакомства.
– Вы о той девушке-адептке? – наугад закинула удочку я, фыркнув, – наше… знакомство видело как минимум ещё пять человек.
– Это моя охрана, – хмуро отозвался ректор, – С ними уж разберусь. Вобщем, не думаю, что ты захочешь усложнить себе тут жизнь ещё больше и станешь распускать сплетни. Выметайся, и без стоящего повода лучше не приходи.
– Без проблем, – слащаво улыбнулась я. Мне тут мёдом не намазано – вряд ли я сама без стоящей причины захочу ещё рас увидеть эту масляную наглую рожу.
Со скрипом закрылась дверь за спиной, а я облегчённо вздохнула, наткнувшись на выжидательный и настороженный взгляд Ангелины. Или Эванжелины. Лины, короче.
Но неприятности этого дня ещё не закончились. Хотя, спрашивается, сколько уж можно-то?.. На прочность меня проверяют, что ли?.. Хотелось одного: запереться в комнате и основательно поистерить. Но кто тут учтёт мои пожелания, кроме меня самой?
Застыв по стойке смирно, я в тихом шоке разглядывала развернувшуюся перед моими глазами картину.
– Это… вот это, по-вашему, комната? – Мысленно хватаясь за голову, прохрипела я. – Это ж чулан какой-то. Вы, случайно, дверью не ошиблись?
В учительском жилом корпусе есть маленькая подсобка, где свален всякий старый хлам, и, по всей видимости, она теперь будет моей комнатой. Слов нет, одни маты. Да тут только обломки и вековая пыль, а места – как в норе! Привередливой никогда не была, но это тёмное, заваленное помещение без окон комнатой назвать сложно, даже если прибраться.