Уточнив у Кедринского передний край обороны в секторах, мы с Леошеней отправились в гостиницу, где расположился штаб нашей группы, для составления схемы и плана заграждений. Теперь мы располагали достаточными сведениями, чтобы определить, где устанавливать их в первую очередь, а где — во вторую. Разложив на столе карту, начали составлять схему заграждений; я — для 3-го сектора, Леошеня — для 4-го. Затем объединили их. Работа шла дружно. Мы произвели расчеты потребности мин. В это время к нам приехал генерал-майор инженерных войск А. Ф. Хренов. Он был начальником инженерных войск Севастопольского оборонительного района и заместителем командующего этим районом вице-адмирала Ф. С. Октябрьского, которому подчинялись Черноморский флот и Приморская армия. [58]
Великую Отечественную войну Аркадий Федорович начал начальником инженерных войск Юго-Западного направления. С этой должности он прибыл вначале в Одессу, а затем сюда, в Севастополь.
Леошеня ознакомил генерала Хренова и полковника Кедринского по карте крупного масштаба со схемой минно-взрывных заграждений и планом их устройства. Они внимательно его выслушали. Хренов поинтересовался, сколько потребуется мин на выполнение этого плана. Леошеня ответил, что нужно не менее 17 тыс. противотанковых и 13 тыс. противопехотных мин.
С планом минирования согласились все и поставили свои подписи на карте заграждений. Мы отправились к генералу Петрову. У него находились бригадный комиссар Кузнецов и полковник Крылов. Я вкратце ознакомил их с планом и со схемой заграждений, обосновал наши предложения, сказал о материальном обеспечении, сроках намеченных работ и какие батальоны их будут выполнять. Генерал Петров внимательно выслушал мой доклад, одобрил план минирования и подписал его. Ниже поставили подписи бригадный комиссар Кузнецов и полковник Крылов.
— Чем сейчас намерены заняться? — спросил меня Петров.
Я доложил, что вместе с Кедринским сию же минуту отправимся в деревню Кадыковка на инструктаж собранных там дивизионных инженеров секторов и командиров саперных батальонов. Командарм пожелал нам успеха, и мы вчетвером — Леошеня, Кедринский, Грабарчук и я — поехали в Кадыковку. Уже стемнело, когда мы прибыли туда. Нас проводили в какое-то большое подземное помещение, видимо, бывшее хранилище. Оно скудно освещалось керосиновыми самодельными светильниками из стреляных гильз 45-миллиметровых артснарядов. Сильно пахло копотью. Командиры были уже в сборе. При тусклом освещении трудно было различить их лица. Они растворялись в полумраке. Не теряя времени, я объяснил командирам предстоящую задачу. Она сводилась к одному: пользуясь наступившей после штурма гитлеровцев передышкой, надежно укрепить занимаемые нашими войсками позиции, особенно в 3-м и 4-м секторах. Напомнил собравшимся и о технике безопасности, о необходимости соблюдать строжайшую дисциплину, маскировку. Затем полковник Леошеня прочитал только что подписанный генералом Петровым приказ по армии о производстве минирования переднего края обороны, назвал фамилий [59] наших инструкторов-минеров, прикрепленных к определенным секторам.
Получив указания, все разъехались по своим местам. Мы с Кедринским направились в 3-й и 4-й секторы, Леошеня с Грабарчуком — в 1-й и 2-й. Встречу в Севастополе назначали завтра утром.
Наш путь пролегал по гряде высот Сапун-гары, идущей на север. Без особых приключений через час мы: спустились в Инкерманекую долину и по дамбе проехали на противоположную сторону Северней бухты. Кедринский предложил сначала заглянуть в 1-й сектор к дивизионному инженеру майору Я; С. Молоткину, который находился в казармах Севастопольского инженерно-саперного батальона.
За разговором мы не заметили, как подъехали к расположению саперного батальона. Вышли из машины. Темень — ничего не видно. Однако Гавриил Павлович уверенно зашагал по знакомой ему тропе к неподалеку стоящей казарме. Я пошел за ним. В помещении нас встретил майор Молоткин. Он доложил, что минирование уже началось. Действия саперов прикрывают две минометные батареи и четыре станковых пулемета. Сегодня ночью работа проводится на участке между железной дорогой и Симферопольским шоссе. Туда сейчас он собирается поехать, чтобы лично проверить ход минирования.
Майора Молоткина мы отпустили а сами остались в батальоне. Старшина предложил поужинать. Мы не отказались, так как чертовски были голодны: день очень напряженный, с утра во рту ничего не было.
Утром поднялись рано. Майор Молоткин доложил о результатах минирования первой ночи. Норму саперы не выполнили. Много времени ушло на подготовку и организацию непосредственно на переднем крае. В ходе работы минеры неоднократно подвергались обстрелу, три человека ранено.
— Ничего, следующая ночь будет более удачной, — уверенно произнес Молоткин, — Днем хорошенько все обдумаем, уточним отдельные элементы организации минирования, в тылу потренируемся, и дело пойдет.
— Правильное решение, — одобрил я и, обращаясь к Кедринскому, сказал: — Без промедлений надо составить краткие указания по организации минирования в ночное время перед передним краем обороны, Эту работу беру на себя.
В Севастополе нас уже ожидал Леошеня, который побывал в 1-м и 2-м секторах. Положение там было примерно такое же, как и в 3-м и 4-м. [60]
Посоветовались, решили первую половину текущего дня посвятить составлению основного плана заграждений и фортификационного укрепления обороны, а во вторую выехать на Федюкины высоты, Сапун-гору и в район западнее Итальянского кладбища для ознакомления с фортификационным оборудованием позиций, занимаемых нашими частями. Кедринский поехал к себе в штаб, где у него было много текущих дел. А мы с Леошеней поудобнее уселись за стол и принялись за план. Евгений Варфоломеевич начал составлять основной план заграждений, я — указания по организации минирования на переднем крае и в ближайшей глубине обороны. Через несколько часов документы вчерне были готовы. Требовалось лишь оформить их в штабе инженерных войск армии.
Уже смеркалось, когда Леошеня, Кедринский и я выехали по намеченному маршруту. На фронте 1-го и 2-го секторов было сравнительно тихо. Быстро добрались до Сапун-горы, остановились. Отсюда хорошо просматривалась близлежащая местность, внизу темнели Федюкины высоты и примыкающая к ним с севера Инкерманская долина. Восточнее, где Ялтинское шоссе поднималось круто в гору, было заметно еще Итальянское кладбище. От кладбища гряда высот шла к Балаклаве и заканчивалась высотой, у подножия которой приютился этот известный городок с небольшой, хорошо защищенной с моря бухточкой. На северном краю гряды возвышалась Сахарная Головка. Все эти высоты сейчас были заняты немцами и румынами. Недалеко от Балаклавы у самой вершины гитлеровцы установили дальнобойную артиллерию, которая имела хорошее наблюдение и обстреливала шоссе, идущее от Севастополя на Ялту, и Симферопольское шоссе, идущее вдоль Инкерманской долины по гребню Сапун-горы.
Спустившись к Федюниным высотам, мы тщательно обследовали их. Они, безусловно, являлись естественным бастионом, прикрывавшим Инкерманскую долину с юга и с востока и Ялтинское шоссе, спускавшееся с Итальянского кладбища. Эти высоты прикрывали также участок между Балаклавой и Сапун-горой, которая здесь плавно спускалась к дороге, ведущей на плато южнее Севастополя и к Херсонесу. Из того, что мы видели, напрашивался вывод: необходимо оборудовать противотанковый район на западных скатах высоты, примыкающей к Балаклавской бухте, и оседлать Федюкины высоты. Эти районы, связанные с сильным и плотным огнем противотанковой артиллерии, закрывали доступ фашистам к плато южнее Севастополя. Названные [61] высоты не были заняты нашими частями, а следовательно, и не оборудованы в инженерном отношении. Недоступная для танков Сапун-гора вставала мощной естественной преградой по западному берегу Инкерманской долины.