Оборонительные работы только разворачиваются, так же обстоит дело и с минированием. Вывод один: нужно ускорять инженерное оборудование позиций, но этому здорово мешают весенняя распутица, непролазная грязь, мокрота, стужа.
Затем мысли мои перенеслись на моих непосредственных помощников. Работники штаба инженерных войск фронта произвели на меня хорошее впечатление. Командиры, как видно, подобрались толковые, знающие. Неплохо осведомлены о положении дел на местах. Чувствуется сплоченность и сработанность отделов и штаба в целом. Это очень радовало. Ведь штаб — рабочий орган начинжа, помощник во всех начинаниях.
На следующий день я встретился с командующим 1-й саперной армией полковником В. В. Косаревым и членом Военного [91] совета бригадным комиссаром С. Н. Лахтиным. Косарева раньше видеть не приходилось. Как мне было известно, Василий Васильевич — кадровый командир. Еще будучи курсантом Ленинградской военно-инженерной школы, он в 1921 году участвовал в подавлении кронштадтского контрреволюционного мятежа. Отличился там и был награжден орденом Красного Знамени. Позже окончил Военно-инженерную академию и несколько лет служил в управлении берегового оборонительного строительства Черноморского флота. А теперь командовал саперной армией. И, по данным штаба, командовал хорошо. Забегая вперед, скажу, войну он закончил в звании генерал-лейтенанта инженерных войск.
Доклад полковник Косарев сделал четкий, конкретный. Он уточнил некоторые данные по составу соединений и частей армии, их распределения, рассказал, как они используются. Ремонтируют и прокладывают новые дороги, оборудуют опорные пункты на важнейших направлениях, занимаются разминированием местности, освобожденной от фашистов. Задача очень трудная. Легче установить свое минное поле, чем снять вражеское. Сапера тут ожидают самые различные сюрпризы. Угадай, что приготовил враг!
Как сообщил Косарев, армия полностью не обеспечена средствами механизации, нет землеройных машин, мало тракторов, не хватает автотранспорта. Некоторые части не укомплектованы полностью личным составом, особенно рядовым.
Я сразу же попросил Косарева составить заявки на доукомплектование армии людьми и техникой, что он и сделал немедленно.
Вскоре Косарев и Лахтин уехали в свой штаб. В дальнейшем нам часто приходилось встречаться по службе, работали мы дружно и быстро находили общий язык.
Ровно в 14 часов, как и обещал, приехал генерал Воробьев. Мы сразу же отправились с ним к командующему. Генерал армии Г. К. Жуков принял нас немедленно. Я доложил ему о приеме, Воробьев — о сдаче должности.
— У вас претензий нет? — спросил меня Жуков.
— Нет.
— Коль так, теперь вся полнота власти и ответственности ложится на вас, товарищ Галицкий. Да, вы, кажется, собираетесь завтра ехать в войска?
— Так точно. Сначала думаю побывать в 20-й армии, а потом в других.
— Хорошо, поезжайте. Но в штабе должны знать о вашем местонахождении. [92]
На прощание командующий просил Воробьева не забывать Западный фронт и помогать ему всем, чем можно.
Рано утром 22 апреля мы втроем — Ястребов, Волков и я — отправились в 20-ю армию. Она оборонялась на волоколамском направлении. Ехали по Волоколамскому шоссе, путь наш лежал по местам недавних ожесточенных боев с гитлеровцами. Вот разъезд Дубосеково, где совершили подвиг 28 панфиловцев, вступивших в смертельный бой с фашистскими танками. А немного дальше — деревня Строково. Здесь совершили подвиг 11 саперов, которые до конца выполнили свой воинский долг. Каждый метр волоколамской земли мог рассказать о беспримерном мужестве и стойкости бойцов и командиров в битве за Москву.
Вскоре мы были в штабе 20-й армии. Нас встретил начальник инженерных войск полковник Генрих Григорьевич Цвангер. До войны он служил в коннице, командовал саперным эскадроном. Качества кавалерийского командира — расторопность, организованность, напористость — сохранились у него и теперь.
Генрих Григорьевич кратко информировал меня о состоянии оборонительных рубежей и заграждений. Основное усилие в армии направляется сейчас на оборудование войскового рубежа. Дело идет неплохо. Но очень сильно мешает весенняя распутица: непролазная грязь, вода тут же заливает отрытые окопы. В таких условиях нужны опытные организаторы. Войсковые командиры недостаточно подготовлены по вопросам организации инженерного оборудования занимаемых позиций.
Я порекомендовал построить инженерный городок, провести краткосрочные сборы и научить на них общевойсковых командиров приемам инженерного оборудования позиций. Цвангер просил помочь ему инженерными средствами: поставить противотанковые и противопехотные мины, колючую проволоку, шанцевый инструмент и маскировочное имущество. Ястребов и Волков выяснили реальную потребность в инженерных средствах для составления заявки.
В ходе беседы Цвангер подчеркнул интересную деталь: противостоящий враг по-прежнему сильно тяготеет к населенным пунктам, занимает их и приспосабливает к обороне.
— Пожалуй, у фашистов эта привычка осталась с зимних боев, когда они жались поближе к печке. Зимнего-то обмундирования у них не было, и они жестоко мерзли, — сказал я.
Обстоятельная беседа состоялась у нас с командующим 20-й армией генерал-лейтенантом М. А. Рейтером. После [93] обмена мнениями о состоянии оборонительных работ договорились о приведении тактической схемы обороны в соответствие с указаниями Генерального штаба о развитии инженерных заграждений. Мы заверили командарма в отношении помощи армии инженерными средствами.
Побывав в других армиях, я понял, что существует полная идентичность состояния оборонительных работ и устройства инженерных заграждений с тем, что мы видели в 20-й армии. Картина прояснилась. Оборона войск фронта находилась в стадии становления. Однако самые главные вопросы — организации обороны переднего края и системы артиллерийско-пулеметного и минометного огня — должны быть решены без промедления. С этого и надо, не теряя времени, начинать. Обстановка пока благоприятствует созданию прочной обороны и оборудованию ее в инженерном отношении. Раньше такого не было. В 1941 году мы в основном вели маневренную оборону, вынуждены были под давлением превосходящих сил противника отходить. Оборудование позиций дальше самоокапывания не шло, не хватало времени. Теперь оно есть. Враг с большими потерями отброшен от Москвы. В ближайшее время он, очевидно, не в состоянии предпринять крупное наступление на центральном направлении. Пользуясь наступившей оперативной паузой, мы должны в срочном порядке создать мощную и непреодолимую оборону с сильным развитием инженерных заграждений по фронту и в глубину, увязав их с противотанковой артиллерийской обороной.
С этими мыслями я возвратился в штаб фронта. В тот же день доложил генералу армии Г. К. Жукову о результатах своей поездки и предварительное предложение по организации обороны и ускорению оборонительных работ. Он очень внимательно выслушал меня, а потом сказал:
— Да, уж очень медленно раскачиваются в армиях, да и ваши инженеры тоже не торопятся. Надо активизировать их.
— С вашей помощью, товарищ командующий, мы этого добьемся, — заверил я. — В первую очередь мы считаем необходимым создать стокилометровую зону заграждений.
— Поддерживаю ваше предложение. Когда доложите план?
— Через три дня.
— Хорошо, действуйте. А по вопросам обороны подготовьте совместно со штабом фронта директиву и дайте мне на подпись сегодня же, — приказал Жуков.
Эта директива в тот же день была подготовлена и подписана. Вечером она ушла в войска. [94]
Возвратись в штаб инженерных войск, я вызвал Афанасьева, Ястребова, Волкова и Кукушкина, проинформировал их о полученном указании генерала армии Жукова по подготовке плана заграждений стокилометровой зоны. Распределили, кому и что делать.