А у нас, на Западном фронте, стояло относительное затишье, наступила оперативная пауза. Войска продолжали усиленно оборудовать занимаемые рубежи в инженерном отношении с использованием траншейной системы. Как и во всяком новом деле, тут встретилось немало трудностей. Из-за недостатка опыта многие командиры стрелковых частей и подразделений не умели как следует привязать траншеи к местности, так чтобы они обеспечивали хорошее наблюдение и обстрел впереди лежащих участков, не могли правильно использовать естественные препятствия для усиления противотанковой обороны. Не все гладко было с расположением и привязкой к местности основных огневых точек, не ладилось с маскировкой. Выход из создавшегося положения был один: немедля в ходе оборонительных работ учить командный состав, а затем и бойцов оборудованию траншейной обороны. С этой целью в каждой дивизии саперы построили показательные районы обороны роты и взвода, и на них проводились краткосрочные сборы командиров стрелковых и артиллерийских частей и подразделений. Это дало положительные результаты. Строительство оборонительных рубежей пошло более успешно и качественно, но тут выявилась одна очень существенная деталь.
Как-то я приехал в 10-ю армию, чтобы на месте ознакомиться с ходом инженерного оборудования оборонительных позиций. Вместе с начинжем генералом А. Н. Варваркиным по отрытым траншеям и ходам сообщения мы вышли на передний край обороны. Неподалеку от нас возвышался дзот, открыв широкие амбразуры в сторону противника. Решили взглянуть, как солдаты несут службу. Входим в дзот, а там пусто. Никого нет. Даже пулемет кто-то унес. [107]
— Что же это делается, Александр Николаевич? Перед носом врага огневая точка разоружена и брошена. Чьих это рук дело?
Варваркин даже в лице изменился от гнева.
— Не знаю, что и сказать, Иван Павлович. Сейчас выясним.
Он вышел из дзота и тут же позвал меня.
— Вот он, расчет, — показал Варваркин.
Действительно, недалеко от дзота в траншее сидела группа бойцов. Подходим к ним. При нашем приближении красноармейцы встали. Командир расчета сержант Демин доложил, чем занимаются его подчиненные.
— Почему вы покинули дзот, товарищ сержант? — спрашиваю Демина.
— Товарищ генерал, замучили фашисты, без конца стреляют по амбразурам, сидеть внутри дзота нет никакой мочи.
— Потери есть?
— Так точно, есть убитые и раненые. А здесь, в траншее, надежнее, нас труднее найти.
— Почему же вы так плохо замаскировали дзот, что немцы сразу обнаружили вас?
Впрочем, подумал я, сколько не маскируй, все равно его хорошо видно со стороны противника. Такую громадину не скрыть. Он же вон, как гора, выделяется на местности! Особенно сильно демаскируют дзот амбразуры.
Мы с Варваркиным еще раз внимательно поглядели на дзот. Да, сержант был прав: сложно упрятать дзот от врага на таком близком от него расстоянии. Вот ведь к чему приводят трафаретные решения — оборудование дзотов на самом переднем крае обороны. Даже бойцы из него бегут; И винить их нельзя — зачем же понапрасну гибнуть? Но дзот с успехом может быть применен в ближайшей тактической глубине, конечно, и там его надо тщательно маскировать и поглубже в землю зарывать, а не выпячивать всем на обозрение. На переднем же крае следует устраивать пулеметные гнезда с легким покрытием и низкой посадкой. Это обеспечит защиту расчета.
Свои соображения я высказал Варваркину. Он согласился со мной.
Вообще-то в 10-й армии хорошо шли оборонительные работы. 330-я стрелковая дивизия, оборонявшая город Киров, полностью оборудовала свой позиции траншеями и ходами сообщения. [108]
— На мой взгляд, Александр Николаевич, эти позиции стоит показать командующему фронтом.
— Было бы неплохо. Но об этом надо доложить командующему армией.
— Тоже верно. Сегодня же поговорю с ним.
Командующего 10-й армией генерал-лейтенанта Василия Степановича Попова я знал хорошо. Это грамотный, высокоэрудированный военачальник, преподаватель Военной академии имени М. В. Фрунзе, командир стрелкового корпуса в советско-финляндской войне. Он неплохо разбирался в инженерном деле, с охотой принимал все новое, ценное. Варваркин быстро нашел с Поповым общий язык. Как я и предполагал, Василий Степанович одобрил мое предложение пригласить И. С. Конева в 330-ю стрелковую дивизию.
Возвратясь в штаб фронта, я доложил Ивану Степановичу Коневу о ходе инженерного оборудования в 10-й армии, похвалил 330-ю стрелковую дивизию. Будучи горячим сторонником траншейной системы обороны, командующий постоянно интересовался, как она претворяется в жизнь. Поэтому он очень внимательно выслушал мою информацию.
— Я всегда считал, что Попов понимает важность этого вопроса, — с удовлетворением отметил Конев, — видите, и теперь его армия на высоте положения.
— Товарищ командующий, не нашли бы вы возможность посмотреть оборону в 330-й стрелковой дивизии?
— Найду, обязательно найду. Кстати, мне только что звонил Попов и приглашал к себе. Послезавтра в 9 часов утра поедем.
В назначенный день мы отправились в 10-ю армию и часов в 13 были на месте. Здесь уже поджидало нас командование армии. Не теряя времени, все вместе поехали в район города Кирова. Дорога была хорошая, саперы потрудились на славу, привели ее в порядок, расставили указатели и знаки. Машины катили быстро. Мимо мелькали разрушенные деревни, обгоревшие деревья. Следы преступлений гитлеровцев виднелись повсюду. Городу Кирову тоже досталось крепко. Лишь немногие здания уцелели. Красивые пруды, построенные еще во времена Петра I, были спущены.
Вскоре головная автомашина, а за ней и все остальные остановились на опушке небольшой рощи. Все вышли и направились к оборонительным позициям 330-й стрелковой дивизии. На фронте стояла тишина, лишь изредка раздавались одиночные, будто случайные, выстрелы. Генерал Попов объяснил, что такая тишина установилась недавно, [109] когда войска укрыли в траншеи. Люди не ходят открыто, как раньше, вот у противника и нет повода для стрельбы.
Прибывшие подошли к позиции одного из полков второго эшелона. Тут была подготовлена замаскированная площадка в виде расширенной траншеи. Остановились. Командующий армией коротко ввел в обстановку, показал, где проходит передний край врага и что мы еще наблюдаем.
По ходу сообщения все двинулись на передний край обороны. Кое-где пришлось, конечно, пригибаться. Но до первой траншеи добрались без осложнений, не замеченные врагом. Отсюда до него рукой подать — не более 300 м. Допусти мы малейшую неосторожность, он бы легко мог обнаружить нас. Однако бруствер траншеи с установленным на нем маскгазоном надежно скрывал нас от глаз наблюдателя. Через маску хорошо просматривалась первая траншея немцев, а перед ней — проволочные препятствия. На ничейной земле (между нашей первой траншеей и противником), или, как ее еще называли в войну, нейтральной полосе, не было никаких признаков жизни. Но все присутствующие прекрасно понимали, что это опасная зона.
Здесь каждый метр, каждый клочок пристрелян из орудий, минометов, пулеметов, винтовок, автоматов. Стоит ступить на эту ничейную землю, как на тебя обрушится лавина смертоносного огня, от которого трудно спастись. Сколько мужества, воли, мастерства надо, чтобы преодолеть нейтральную полосу!
Командующий фронтом очень тщательно осматривал траншеи, маскировку, останавливался у каждой стрелковой ячейки, пулеметной площадки, прикидывал, удобно ли вести наблюдение, стрельбу. Все было сделано на совесть, отвечало требованиям тактики ближнего оборонительного боя. В момент нашего осмотра в траншеях находились только наблюдатели и дежурные пулеметчики, в присутствии всего личного состава необходимости не было, он отдыхал. Подходим к дежурному автоматчику.
— Ну как, где лучше — в окопе или в траншее? спрашивает генерал Конев бойца.
— В траншее, товарищ командующий. Немец не видит нас и не стреляет. А раньше и на минуту показаться нельзя было: сразу же полоснет очередью из автомата или пулемета. Теперь значительно меньше потерь стало. И отдохнуть, и обогреться есть где.