— Отправимся перед самым закатом. Когда крупная рыба пойдет, — сказал купец.
Князь Голицын, то бишь господин Марципанов улыбнулся и согласно кивнул. Ну и что прикажете делать? А тут еще дядька, бонмотист доморощеный: благодарствуйте, дескать, Иван Афанасьевич, барин-де мой давно желали на волжские тони посмотреть, очень им это надобно видеть, дабы в своем научном труде обстоятельно для потомства все описать. Шуткарь старый. Сейчас, верно, как купец отойдет, еще что-нибудь из своей сермяжной натурфилософии ввернет. Ну конечно. Так и есть.
— Назвался груздем — полезай в кузов, — довольно поблескивая глазами и поглаживая окладистую бороду, возвестил Африканыч. Потом подумал и изрек:
— Взялся за гуж — не говори, что не дюж.
Мечислав Феллицианович посмотрел на дядьку, хотел было ответить резкое и обидное, но промолчал.
День близился к закату. Голицын по своему опыту знал, что это самое время, когда идет окунь и сазан. Одевшись попроще и прихватив несколько листков бумаги и карандаш, дабы записывать увиденное для науки и грядущих поколений, он с Иваном Афанасьевичем, его отроком-сыном Петрушей и Степаном отправились к Волге.
Тони купца Селиванова находились недалеко от города прямо под Соколовой горой.
— Покуда ловить будем не для промыслу, а в лавки да на продажу, — сказал Иван Афанасьевич Голицыну, ступая на плот, за коим виднелся широкий круг поплавков уже заброшенной сети. — А надобно вам будет, так и подале пойдем, на крупную ловлю для оптовых торгов.
Плот предательски закачался под ногами. Голицын взмахнул руками, и листки бумаги белыми чайками полетели над водой.
— Экая незадача, — сокрушенно произнес Селиванов, провожая взглядом листы. — Вертаться будем?
— Нет, зачем же, — бодро ответил Мечислав Феллицианович, восстанавливая равновесие. — Память у меня хорошая, после, когда вернемся, все запишу.
— Ну как знаете, — с облегчением ответил купец и кивнул двум артельщикам, стоящим у края плота: — Вымай!
Те стали крутить ворот, вытягивая сеть из реки. По мере приближения к плоту горловина ее суживалась, и, когда подтянули поближе, сеть приняла форму мешка.
— Вываливай.
Через несколько мгновений на плоту запрыгали десятка два окуней, с пяток вполне приличных лещиков и целая куча ершей и колюшек.
— Ершей на уху, колюшку в воду, — скомандовал Иван Афанасьевич мужикам. — Остальное — в мешки.
Две лодки тотчас по освобождению сети потащили ее обратно. И скоро по реке опять обозначился широкий круг поплавков.
— Смотри, папенька, круги над сетью пошли, — воскликнул Петруша, указывая на водную гладь. Антоан посмотрел, куда показывал отрок, но ничего не увидел. Зато Селиванов удовлетворенно хмыкнул:
— Кажись, теперя улов будет.
Он еще немного постоял, вглядываясь в водную гладь, бормотнул себе под нос что-то, похожее на молитву, приказал:
— Вымай!
Заскрипел ворот, потянул из реки сеть. Иван Афанасьевич азартно глянул на Марципанова.
— Ставлю четвертную против червонца, что на сей раз попала крупная рыба.
— Идет, — улыбнулся Антоан.
Споры, азарт — вот это была его стихия. Даже плот под ногами уже не казался шатким.
Прошло несколько минут. Ворот перестал скрипеть, мужики подтянули мешок, втащили на плот. Окуни, пара стерлядок и крупный язь запрыгали на досках, норовя скатиться в воду.
— Стерлядок в корзину — скомандовал Селиванов и подошел к язю, с холодной яростью смотревшему на него одним глазом и неслышно изрыгающему страшные проклятия. — Мало не с полпуда будет, — наклонился купец и взял аршинную рыбину на руки. — А может, и весь пуд. А?
Он протянул язя Антоану.
— Да, пожалуй, — согласился тот, принимая трепыхавшуюся рыбину. — Ваша взяла.
И тут случился казус, повлекший за собой череду самых невероятных событий. Язь, согнувшись едва ли не кольцом, резко выпрямился, вырвался из рук Голицына, хрястнул ему хвостом по физиономии и, снова извернувшись, шлепнулся на бревна. Выгибаясь и подпрыгивая, язь решительно начал продвигаться к кромке плота. Первым спохватился шустрый Петруша. Он кинулся за рыбиной, споткнулся и, прокатившись по плоту, скатился в воду. Следом за ним свалился в реку и язь. Паренек сразу ушел под воду, верно, наглотавшись воды и оцепенев.
А далее все произошло уже помимо воли князя. Едва успев освободиться от сапог, его тело, сделав два шага по плоту, бросилось следом за мальчиком и скрылось под водой. Через несколько мгновений послышалось еще несколько всплесков: то попрыгали в реку купец и артельщики. Антоан уходил под воду, вытянув вперед руки и пытаясь разглядеть ребенка в зеленоватой воде. Это ему не удалось, зато руки нащупали тело мальчика. Ухватившись за рубашонку мальца, он рывком подтянул его к себе, а потом толкнул вверх. Петрушу подхватили чьи-то руки, и Голицын потерял его из виду. Когда он вынырнул, в глазах мельтешили красные круги и легкие едва не полыхали пламенем. Сделав несколько жадных глотков воздуха, Антон подплыл к плоту и схватился за край. Две пары рук подхватили его и вытянули из воды. Ноги не держали, и он мешком плюхнулся на холодные бревна. Рыбная ловля, судя по всему, была окончена.