— А я и не кисну, — откликнулась наконец она. — Просто… думаю, размышляю, вспоминаю… Разве ты не тем же самым занят? Ты ведь не только купаешься и рыбу ловишь.
— Нет. Я еще иногда езжу верхом. А через пару дней возьму двухместное каноэ и повезу тебя по местной речке.
Молли тяжело вздохнула.
— Скажи мне, Барри, только без дурацких шуток и глупой бравады. Ты… ты вспоминаешь Джоша?
Он посерьезнел.
— Естественно. Как же я могу забыть человека, которого люблю? А кого вспоминаешь ты?
Она отвернулась, покачала ногой, поднялась, достала из холодильника бутылку кока-колы и снова присела к столу.
— Не кого, а что. Всю свою жизнь. И, оглядываясь назад, понимаю, что счастлива была только половину ее. Пока не распалась наша семья. К сожалению, и это счастье призрачное. Я ведь искренне верила, что родители любят друг друга. Оказалось, все совсем не так. А мне даже в голову не приходило, пока не грянула буря.
Не знаю, догадывался ли отец… Едва ли. Супруги в подобных ситуациях всегда узнают о несчастье последними. Он так и не оправился от этого удара. — Сделав слишком большой глоток, Молли захлебнулась и начала задыхаться.
Она кашляла и кашляла, пока на глазах не выступили слезы. А когда смогла перевести дух, слезы не исчезли. Напротив, полились потоком.
Барри пристроился рядом и утешал ее как мог, хотя и понимал, что это не только бессмысленно, но и не нужно. Вся накопившаяся в ней боль должна была постепенно выйти с этими очистительными слезами. Только тогда ей удастся примириться с прошлым и вступить в будущее, не оглядываясь на каждом шагу назад. И он должен помочь ей в этом, дать возможность вылить все, что скопилось в душе темного, мрачного, оскорбительного, тяжелого и, само главное, безысходного. Потому что только надежда в состоянии вывести ее на дорогу, ведущую к жизни и счастью.
Прошло какое-то время. Плач стал утихать, и Барри потянул Молли за руку.
— Идем, полюбуемся закатом. Я лично не знаю лучшего средства для израненной души.
Ну, вставай же!
Она слабо улыбнулась. Живительная сила природы уже была известна ей. Краткие мгновения захода солнца наполняли душу благоговейным трепетом, умиротворением и желанием упасть на колени и благодарить Создателя.
За все. За жизнь, за красоту земли, за право ходить по ней и вдыхать чистый, свежий горный воздух…
Боль и отчаяние медленно, но верно отходили на задний план. Сердце наполнялось надеждой и нетерпеливым ожиданием чуда… Счастья… Удачи…
Они долго сидели на пороге хижины и любовались сверхъестественной, фантастической, почти нереальной игрой красок. А когда стемнело, Молли негромко произнесла:
— Как хорошо… Ты прав, Барри: лучшего и не придумаешь. И я хочу завтра тоже поехать кататься верхом. Можно?
— Естественно. А теперь, может, попробуешь проявить кулинарные таланты и попытаешься побаловать нас чем-нибудь вкусненьким?
Она засмеялась.
— Не подлизывайся, обжора. Тоже мне — таланты. Ладно, пошли посмотрим, что у нас есть в холодильнике.
— Давай. Кстати, может, мне завтра съездить в Пелтон, запастись продуктами?
— В Пелтон? А как же… как же обещанная прогулка верхом?
— Покатаемся с утра. Потом быстро сгоняю к парню, который обещал одолжить мне каноэ.
Это в двадцати милях от нас. А оттуда уж заскочу в город за покупками. Так устраивает?
— Ну, в общем… — Молли замялась.
— Что тебя смущает?
— Не хочу оставаться одна. Можно, я с тобой поеду? — поколебавшись, спросила она.
— Но почему? Я думал, тебе тут нравится…
— Ода, очень. Но…
— Что «но»?
— С тобой я чувствую себя увереннее.
Барри засмеялся. Потом слегка нахмурился.
— Я, безусловно, польщен твоими словами.
Но, Молли, малышка, тебе надо постепенно приучаться обходиться без меня.
— Почему? Ты… ты тоже собираешься бросить меня? — Голос ее задрожал.
Он тут же обнял ее за плечи и, смеясь, прижал к себе.
— Вот поэтому-то, наверное, я и предпочитаю мужчин. Женщина всегда остается женщиной. Вечно болтает глупости. Ну подумай сама, почему я должен тебя бросать?
Она шмыгнула носом.
— Н-не знаю… Меня все бросают…
Барри повернул ее лицом к себе, взял за подбородок и попытался заглянуть в глаза. Было уже слишком темно, но он и так прекрасно знал, что увидит в них слезы отчаяния и горечи.
— Прекрати, малышка, прекрати. Не стоит переносить на все человечество вину одного мужчины. Да, Кларенс поступил как самый обычный негодяй, но далеко не все люди таковы…
— О, я имела в виду не только его. Вспомни о моей матери. Ведь когда она уходила от отца, то должна была ясно отдавать себе отчет в том, что покидает также и меня. Потому что я никогда бы не согласилась иметь дело с человеком, который так обошелся с ним. И она знала это. Точно тебе говорю. Ведь я всю жизнь была папиной дочкой. Конечно, ее я тоже любила, но отца… отца просто боготворила. И заметь, что только он и оправдал мою веру, мои ожидания. Он, несмотря на разбитое сердце, сумел продержаться, пока я не встала на ноги.
— Ну вот видишь. А говоришь, все тебя бросают. Отец-то не бросил. И еще один человек…
— Еще? — удивилась Молли, потом догадалась:
— А, ты имеешь в виду себя. Да, конечно, но ты, Барри, мой друг. Так ведь? Правда?
— Конечно, правда. Как ты можешь сомневаться во мне? После всего, что мы с тобой вместе пережили. После того как ты мне помогла…
Молли положила голову ему на плечо, сглотнула заново подступившие слезы и вздохнула.