— Это было бы несправедливо. Несмотря на свое богатство, я по-прежнему остаюсь простым уэльским моряком. Ты волнуешь мою кровь, разжигаешь во мне огонь. Мысль о том, что придется покинуть тебя, и ты будешь подолгу ждать меня, переполняет все мое сердце тоской и чувством вины. Дрейк говорит, что королева начинает строить флот. Нас обоих обязательно призовут на службу. Я могу отсутствовать месяцы…
— Годы… — безучастно добавила она.
— Да, годы. Но я люблю тебя, Энни. Нам не обязательно сегодня решать все.
Она с благодарностью согласилась с этим:
— Тогда люби меня снова, Эван, и заставь забыть о том, что еще существует завтра.
Энни поднесла руку к горлу, хотя знала, что это не облегчит боли и не удержит слез. Под пальцами она ощутила рубиновое кольцо Генриха VIII, давившее грудь. Раньше бремя наследственности не давало о себе знать с такой отчетливой силой.
В лондонском порту, где вздымался лес мачт огромных кораблей, и кипучая деятельность продолжалась круглые сутки, Энни не видела никого, кроме двух мужчин, стоявших перед ней на палубе корабля.
Родриго и Андрэ выглядели мрачными, хотя и взволнованными.
Пронзительный свист разорвал воздух.
— Пора занимать свои места, — сказал Родриго. — Мы отплываем с отливом.
Энни кивнула и заставила себя говорить:
— Я рада, что вы встретитесь со своей матерью, Андрэ. Поверьте, донна Палома — удивительная женщина.
Он потрогал серебряную брошь на плаще.
— Да, но что она подумает обо мне?
Нервозность делала его совсем непохожим на себя. Андрэ Скалия, пылко и преданно, служивший королям и прелатам, при мысли о встрече с матерью чувствовал себя совсем неуверенно.
— Думаю, она будет гордиться тем, чего вы достигли.
— Гордиться? — его глаза недоверчиво сузились. — Господи, да я все время искал и добивался только исключительно власти, прибегая к бесчисленным интригам и сговорам.
Она знала, что в этот момент он вспомнил о своей попытке избавиться от Эвана, чтобы она продолжала думать, что он погиб.
— Есть вещи более значительные, нежели хитрость, ложь, амбиции, сокровища пиратов или наследники престола.
— Это так, hermano, — сказал Родриго и похлопал Андрэ по спине. — Скажи, что заставило тебя спасти мою жизнь на палубе того корабля? Конечно, жажда власти, да?
Снова прозвучал сигнал боцмана. Энни подошла к трапу, ведущему на берег. Внизу ее ждали Эван и Дрейк.
— Я пойду, — прошептала она, глядя на Андрэ и Родриго сквозь пелену слез.
Родриго обнял девушку. На мгновение Энни снова стала ребенком, а Родриго — ее заботливым, отважным и веселым опекуном, который слегка побаивался ее.
— Родриго, — прошептала Энни, — вы пожертвовали ради меня столькими годами жизни!
— Я бы отдал их снова, — сказал он тихо осипшим вдруг голосом и поцеловал девушку в лоб. — Ты — редкая, замечательная женщина, Энни Блайт, и я не жалею ни об одном проведенном с тобой мгновении, ни об одной жертве, которую ради тебя принес, ругал ли я тебя, беспокоился ли за тебя или любил.
— Или проклинал тот день, когда я появилась на свет.
Он отпустил ее:
— Энни, я думаю, тебе будет интересно знать. Перед тем, как отправиться в Сан-Августин, мы заедем в Номбре-де-Диос.
У нее стало радостнее на сердце.
— За Валерией?
Родриго кивнул:
— Я хочу познакомить родителей со своей женой.
Энни крепко обняла его:
— Давно пора, дон Родриго.
Затем Энни повернулась к Андрэ.
— Мне есть, за что поблагодарить вас, — примирительным тоном произнесла она. — Вы были моим учителем и защитником. Думаю, вы сделали для меня многое, о чем я даже пока и не подозреваю.
— У тебя щедрое сердце, Энни Блайт, — сказал он. — Я бы хотел пожелать…
Она взяла его за руку:
— Не надо, Андрэ. Англия обойдется без нас. И, как ни трудно в это поверить, она обойдется когда-нибудь и без Елизаветы. Живите в мире с собой.
— Думаю, теперь я смогу это сделать, — он коснулся губами ее щеки.
Сигнал с корабля прозвучал в третий раз. Энни больше не могла сдерживать рыданий. Обняв их обоих, она воскликнула:
— Я не хочу говорить «прощайте», не хочу!
— Тогда не говори, — глаза Родриго подозрительно блестели. — Я всегда утверждал, мучача, что ты любишь морские путешествия.
Она, не оглядываясь, сбежала по трапу на берег.
Эван и Дрейк обменялись взглядами, в которых ясно читался страх. Письмо, которое Дрейк держал в руке, дрожало от ветра, дувшего с реки.
— Что это может означать? — спросил Эван.