Энни быстро заморгала, пытаясь сдержать слезы, за что Родриго был ей очень благодарен.
— Я знакома с вами всю жизнь, но все же, когда вы говорите «навязать тебе свою волю», чувствую, что совершенно не знаю вас.
— Это необычная ситуация, и я намерен принять необычное решение.
Во взгляде ее широко раскрытых глаз Родриго прочел бесконечную обиду и недоверие и почувствовал, что теряет уважение девушки. Это больно ранило его сердце и напомнило о тех днях, когда она впервые улыбнулась, сделала свои первые шаги, когда у нее выпал первый молочный зуб. Он вспомнил тот день, когда у нее впервые начались месячные, и она, думая, что умирает, держалась очень храбро.
Тогда она смотрела на него с любовью и доверием, а таким взглядом, как теперь, она могла бы смотреть на инквизитора.
— Предположим, я соглашусь с вашим невероятным планом, — заговорила Энни. — Предположим, я решусь выйти замуж за испанца, чтобы спрятаться от англичан. Но как я объясню своему мужу, что вышла за него только по этой причине?
— Тебе не придется ничего объяснять, — сказал Родриго. — Он уже все знает.
Энни стукнула кулаком по столу и встала. Родриго никогда не видел английскую королеву, но сейчас в Энни он узнал свирепую гордость и несгибаемую волю, которыми была известна Елизавета.
— Вы хотите сказать, что уже нашли какого-то дурака, который примет участие в этом фарсе?
— Да.
Девушка снова опустилась в кресло.
— Кто же он?
Родриго набрал в грудь побольше воздуха. Он подумал о женщине, которая спала наверху, о женщине, которую любил и на которой хотел жениться.
«Прости меня, Валерия…».
— Ну? — требовала Энни. — Я жду ответа. И кто же будет моим мужем?
Родриго потянулся к ней и накрыл ее руки своими:
— Я.
Дрейк и его люди захватили испанский фрегат и еще один корабль с продовольствием, увеличивая свой флот по мере того, как возрастали их шансы на успех в новом предприятии.
— На этот раз мы все сделаем, как следует, — поклялся Дрейк, стукнув обгорелой палкой по борту фрегата, которым теперь командовал. — А если Пайк вздумает высунуть нос из засады до моего сигнала, я сверну ему шею. Мы нападем на караван в миле севернее Номбре-де-Диоса.
— По-моему, слишком рискованно, — заметил Джон Оксенхем. — Почему так близко от города?
— Они не будут ждать там нападения, — ответил Эван. В его голосе впервые с того дня, как он узнал об исчезновении Энни, послышалась радость.
О второй причине, по которой они с Дрейком выбрали именно это место для нападения, он предпочел умолчать. После того, как пираты захватят сокровища, Эван проберется в город и разыщет там Энни, разумеется, если ей удалось добраться до дома. Он едва сумел сдержать стон, представив, что на нее могли напасть акулы, что она могла утонуть или попасть к бандитам, скрывающимся в джунглях. Проклятие! Он не должен был соглашаться на то, чтобы Энни осталась здесь!
Дрейк сказал:
— Мы ударим со стороны леса на пути следования каравана.
— Нам нужно больше людей, — заявил Оксенхем. — Даже с кимарунами нас все равно слишком мало.
Свист наблюдателя заставил всех посмотреть наверх.
— Корабль! — вскрикнул Дрейк. — Захватим его!
Они окружили вражеский корабль. На его мачтах развевалось около дюжины белых флагов.
— Здесь что-то не так, — засомневался капитан.
— Возможно, — ответил Эван. — Есть только один способ выяснить это.
Подойдя к кораблю поближе, они обратились к нему широким бортом и направили на него пушки. Команда незнакомого судна спустила на воду лодку, которая поплыла навстречу их фрегату.
— Я Гийом Ле Тестю, служу Франции, — закричал из лодки худой человек.
— Француз? — переспросил Дрейк.
— Такой же пират, как и мы, — прошептал Эван. — Фрэнсис, он послан нам в ответ на наши молитвы.
Так все и вышло. Ле Тестю и еще семьдесят человек, находившихся под его командой и уже очень долгое время голодавших без пищи и воды, упали на колени и с огромной благодарностью приняли предложенное Дрейком продовольствие. Французы набросились на воду и солонину. Их капитан, шатающийся от слабости, преподнес в дар Дрейку позолоченную турецкую саблю.
— Она принадлежала адмиралу Гаспару де Колиньи. Я почел бы за честь, если бы вы приняли ее.
— Это я почту за честь получить такой подарок.
Глаза Фрэнсиса сияли. Колиньи был известным протестантом, чьи убеждения знала вся Англия.
Дрейк и Эван подождали, пока Ле Тестю утолит голод и жажду. Наконец он вытер губы.