Около дворца, кутаясь в енотовую шубу, Кулибина поджидал архитектор Кваренги. Он был взволнован. Гнев царя мог обернуться для него большой неприятностью.
— Господин Кулибин, ради бога, что вам сказал государь?
— Батюшка-государь приказал нам лезть на колокольню, чтобы все было во фрунт, — горько усмехнулся Иван Петрович.
— Да, да, я понимаю, вы найдете смелых людей.
— Нет, господин архитектор, я полезу сам. Эти работы нельзя передоверить другим. К тому же я не хочу брать грех на душу.
— Я вас понимаю, господин Кулибин, но вы подвергаете себя опасности.
Иван Петрович посмотрел на архитектора синими, по-детски синими глазами:
— Вы полагаете, я еще нужен кому-то?
— Ваши изобретения…
— Мои изобретения!.. Если бы они служили людям, как ваши великолепные здания.
После этого разговора Иван Петрович тотчас отправился в Петропавловскую крепость. Он сделал нехитрый отвес из перочинного ножа и веревочки. Надо было определить, в какую сторону покосился шпиль. Пришлось долго лазить по глубокому снегу. Отвес не показывал искривления. Что за чертовщина?! От ангела с крестом до основания шпиля все было «во фрунт».
На другой день пошли с Иваном Шерстневским. Прихватили настоящий отвес.
— Петрович, если что, дозволь мне на колокольню залезть…
— Уж не стариком ли ты меня считаешь?
— Так ведь семья у вас, а я один как перст…
— Погоди, надо еще эту самую кривизну найти.
Ходили со всех сторон, прикидывали — «фрунт» был безупречен.
Иван Петрович сел на снег и расхохотался:
— Вот, брат, задали нам задачу.
— Петрович, посмотри, господин какой-то идет.
— Да это же великий архитектор, которому приказано весь город держать во фрунте.
Тяжело дыша, подошел Кваренги.
— Два часа, ищу вас, господин Кулибин.
— Уж не хотите ли с нами в компании подняться к этому ангелу? — пошутил Иван Петрович.
— Если бы не мое сердце…
— В таком случае не можете ли вы, господин архитектор, указать человека, который приметил кривизну шпиля.
— Извольте! Им является господин комендант крепости.
Все трое направились к Петропавловским воротам. Над ними — большой деревянный рельеф: «Низвержение Симона-Волхова апостолом Петром».
— Наши предки оставляли поучительные художества, а мы…
— Что вы сказали? — спросил архитектор.
— Я говорю, господин Кваренги, если мы не сделаем фрунт, с нами поступят, как с этим Симоном.
Комендант находился в приземистом каменном доме, недалеко от Петропавловского собора. Вход в него вел через деревянные сенцы. Пропустив вперед Кваренги, Иван Петрович остановился в сенцах и, обернувшись, посмотрел на шпиль через проем двери. Отсюда в самом деле шпиль казался искривленным. Иван Петрович приложил суровую нитку отвеса к косяку двери. «Вот где собака зарыта!» — Иван Петрович подмигнул Шерстневскому. Тот, поняв, прыснул:
— А ведь куда проще крыльцо исправить, чем взбираться к ангелу.
Но Иван Петрович все-таки полез на колокольню, осмотрел конструкцию, где надо подтянул гайки. Архитектору Кваренги сказал:
— Можете успокоить батюшку-царя: шпиль Петропавловской крепости, как и все Российское государство, стоит во фрунт…
Приходилось вам видеть сигнальщика на корабле? Двумя флажками передает он другому сигнальщику необходимое сообщение. Существует специальная флажковая азбука. Теперь давайте представим вместо кораблей высоченные вышки, которые поставлены друг от друга на большом расстоянии. С первой вышки сигнальщики передают сообщение на вторую, со второй на третью, и так на многие километры. Конечно, в наше время никому не нужен такой телеграф, но во времена, когда жил Кулибин, почта доставлялась на лошадях. Представьте, из действующей армии на юге послан в Петербург гонец с письмом? Сколько дней он проскачет, пока вручит срочную депешу? Часто случалось так, что подкрепление приходило после того, как сражение уже закончилось…
Телеграф был необходим не только для армии. Развивающаяся промышленность и торговля потребовали новых средств связи.
Все это понимал Иван Петрович и, работая над проектами водоходов, изучал экономику России. Экономические исследования Кулибина были настолько значительны, что его избрали членом Вольно-экономического общества.
Ничего удивительного, что изобретатель увлекся созданием машины, передающей сигналы на расстояние. И тут Иван Петрович нашел остроумное решение. Он создал семафор с тремя крыльями, которые приводились в действие системой шкивов и осей. В стопорном механизме применил пружины от часов. Когда макет оптического телеграфа был готов, Иван Петрович разработал код. Он так удачно расположил на таблице буквы и слоги, что вся шифровка составила 235 знаков.