— Ты, наверное, голодна? — спросил он.
— Я ничего не ела, мне не хотелось… — отвечала я рассеянно.
— Тебе надо.
Он усадил меня за уже накрытый стол в соседней комнате. Я начала было есть, но кусок не шел в горло.
— Ты волнуешься? Успокойся. — Он подсел ко мне поближе и взял меня за руку.
— Я боюсь. Всего боюсь. Ведь и ты теперь в опасности из-за меня… Семен, я того не стою. Я только теперь поняла, чем ты рискуешь.
И это была правда, я только теперь поняла, во что втянула его.
— Ты боишься за меня? — голос Семена был нежным и успокаивающим. — Не надо. Я сумею за себя постоять.
Близость его так была приятна и умиротворяюща, что я невольно прижалась к его груди и замерла. Он обнял меня, крепко-крепко, и стал целовать. Я не стала ему противиться, ничто, никакая мысль, никакое сомнение не останавливали меня. Ни тогда, ни после я ни на секунду не пожалела о свершенном.
Потом он уснул, не разжимая объятий, не отпуская меня даже во сне, а я всю ночь так и провела в полудреме, гладя его волосы, его руки, запоминая все это на то долгое время, когда нам придется быть в разлуке.
Весь следующий день он провел в отъезде, а вечером, когда вернулся, притянул меня к себе, и я поняла, что весь день его томило желание. Он сказал, что на следующее утро мы должны выезжать и эту ночь мы также провели вместе.
Описывать весь путь за границу я не буду. Дорога была тяжела, временами опасна, но перенесла я ее хорошо. А еще то поддерживало меня, что рядом была твердая рука любящего меня человека, подающая надежду. Опасения московской жизни забылись, и я жила предвкушением каждого нового дня, ведь каждый день теперь нес с собой счастье.
Добравшись до Италии, мы поселились во Флоренции. У Семена там оказалось немало друзей, которые помогли нам устроиться на первое время. Потом мне должны были раздобыть бумаги с новым именем и снять квартиру, в которой мне придется жить одной, поскольку Семен в дороге получил письмо от отца, в котором тот настоятельно просил его вернуться, не вдаваясь, впрочем, в подробности и не объясняя почему это так необходимо. Ослушаться отца он не мог и только пообещал, что вернется не замедлив, ни одной лишней минуты не потеряв.
Все было выполнено, бумаги я получила вскорости и на новую квартиру меня отвез Семен и его друг-итальянец, которого и приняли хозяева то ли за моего мужа, то ли за родственника. Затем оба они уехали, а я осталась одна.
Прошло много недель. Теперь, в Италии, у меня много пустого времени. Я одна. Хозяева мои люди добрые, но я почти лишена возможности говорить с ними, потому как не знаю их языка. Да еще мне кажется, что они меня сторонятся отчего-то. Страх отступил, но все же может случиться такое, что меня здесь найдут. Увидит знакомый, русский проезжающий, расскажет обо мне… Но это маловероятно, и я тщусь в этом себя убедить. Но нечего бояться, ведь на улице я бываю совсем мало и даже в окна без нужды не заглядываю. К тому же у меня итальянское имя, и все думают, что я хоть и иностранка, но жена итальянца, синьора Мария Ручелаи.
Теперь мне только и занятия, что ждать: ждать рождения моего ребенка, о котором я убеждена, что это будет девочка, ждать приезда Семена, который обещал быть здесь и помочь мне. Душа моя разрывается между любовью, что я не могу забыть, любовью к моему мужу, хоть и предавшему меня, и любовью к моему спасителю, глубину и искренность чувств которого я поняла так поздно.
Как велика разница между той любовью-страданием, на которую я сознательно обрекла себя по сию пору, и любовью-спасением, счастьем безоблачным, которая пришла ко мне теперь. И как теперь жить мне, грешнице, с этим?
Я задумала описать все то, что произошло со мною, для того чтобы осознать все ясно и суметь взглянуть на все произошедшее со стороны. Чтобы разобраться в чувствах своих и найти истину. И еще… Одна мысль мучает меня — мысль о моем ребенке. Если Семен не успеет приехать, сюда до его рождения, если что-нибудь случится со мной… Мне снятся дурные сны, я думаю о смерти. Я боюсь умереть, я чувствую, что умру и оставлю мою дочь здесь одну, беспомощной, без денег, имени и родных. Кому она будет тут нужна, кто позаботится о ней? И только мысль о том, что Бог своей милостью не оставляет ни одного из нас на этой земле, поддерживает меня.
Мне снился сон: я видела свою дочь сначала младенцем, затем девочкой, а потом уже и взрослой девушкой. Она говорила мне «матушка» и махала рукой. Я знала, что зовут ее Наташей и что она счастлива и покойна. Все это сбудется. А эти записи — для нее, чтобы знала она, кто была ее мать, кто были ее предки. Может статься, что судьба приведет ее на родину и, кто знает, быть может, эти записи помогут ей.