Глава 17
Солнце осторожно опускалось на волны, качалось в морской колыбели алым цветком. Егор неторопливо шлепал босыми ногами по песчаной косе, уходившей, казалось, за горизонт. Его светлые брюки, закатанные до колена, все-таки получали брызги от лизавших пятки волн, которые скрадывали следы, оставленные на песке. Перед Кружельниковым неожиданно выплыл из прошлого — светлый теплый день, где Егор еще мальчишка лет трех-четырех несется по песку вдоль моря и, радостно смеясь, повисает на руках отца. Тот поднимает его высоко-высоко, кружит у себя над головой и в глазах Кружельникова-старшего отражается небо.
— Дядя! Дядя! — Егора вывел из транса детский голосок.
Девчушка лет трех, рыженькая, словно солнышко, с синими-синими глазами, трепала его за штаны. Егор от неожиданности растерялся и не сразу сообразил, что он снова взрослый, а эта живая кукла в белых шортиках и синей маечке что-то требует от него.
Мужчина наклонился и, встретившись с серьезным не по годам взглядом, поинтересовался:
— Что тебе, кроха?
— Я не клоха. Я Мафа.
— Маша? — догадался он. Малышка кивнула в ответ. — Что тебе, Маша?
— Мятик! Уплыл, — показала она ручонкой в сторону моря, делясь с ним своей бедой, — А я плавать — не умею.
— Хочешь, чтобы я тебе его достал? — удивился Егор и вспомнил известный с детства стишок: "Наша Таня громко плачет, уронила в речку мячик…", — Да, попался дядя. Сейчас достану. Только ты посторожи мои вещи, хорошо?
— Холошо, — кивнула девочка, ожидая, пока он снимет рубашку и скинет брюки. Затем, села рядом с вещами Егора и принялась терпеливо ждать его возвращения.
Мячик отплыл довольно далеко, и Кружельникову пришлось сделать приличный заплыв. Когда он вышел из моря с мячиком в руках и наклонился к ребенку (чтобы отдать игрушку), то совсем не ожидал, что Маша с воплем радости повиснет у него на шее.
— Дядечка! Спасибо! — малышка обвила его цепкими ручонками, и выпрямился он уже с ношей на руках.
— А как тебя зовут? — спросила она, рассматривая его лучистыми глазенками.
— Егором.
— Егол, а у тебя есть дети?
— Нет, — ответил он с небольшим сожалением. Где-то глубоко в душе Кружельников иногда мечтал вот о такой, ну, или почти такой дочурке, что сейчас вертелась на его руках.
— А у меня нет папы. Совсем нет, — вдохнула кроха и предложила, — Давай длужить?
— Давай. А ты с кем тут отдыхаешь?
— С мамой. Мы из Москвы плиехали. А ты?
— А я из Петербурга. Была там?
— Не-а, — мотнула она головешкой и тут забеспокоилась, — Ой! Мама идет, селдитая…, но ты не бойся. Я скажу, что ты мой длуг и она не бует лугаться.
— И часто она у тебя ругается? — спросил Егор, проследив за взглядом девочки. Торопливым шагом к ним приближалась тоненькая невысокая женщина. Она была в большой белой панаме и коротком летнем платье, которое открывало его взору стройные загоревшие ноги светловолосой красавицы.
"Значит, давно уже здесь отдыхают" — отметил про себя Егор и прислушался к тому, что отвечает Маша.
— Нет, не часто. Мама доблая. Это я убежала без сплоса, вот она и селдится.
До женщины оставалось метров пять, когда Кружельников пошел с малышкой к ней навстречу, а потом опустил Машу на песок, и она побежала к маме.
Та присела перед дочкой и расставила руки в стороны, а потом захватила в объятья и нежно прижала к себе.
— Машка, милая! Как же ты напугала меня. С тобой все хорошо?
— Да.
— Никогда больше так не делай, слышишь?! Никогда! Я же чуть с ума не сошла, счастье мое!
— Ну, чего ты боялась? — малышка погладила мать по щеке, потом прижалась к ней и прошептала, — Я больше не буду.
Но Егор знал, что будет и, скорее всего, еще не один раз. Женщина успокоилась и, наконец, посмотрела на Егора.
— У вас красивая дочь, — сказал он первое, что пришло на ум.
— Спасибо, — ответила она, поднимаясь.
Девочку мать крепко взяла за руку. И теперь прищурившись, смотрела на Егора. Малышка подергала ее за руку и громким шепотом известила:
— Мама, это дядя Егол, он мой мятик спас. Он мой длуг.
— Машка, ты не исправима! — ответила женщина дочери, а потом сказала Кружельникову, — Вы извините нас. Машутка все время влипает в истории и втягивает в них всех, кого встречает на своем пути.
— Ничего. Мне было не трудно. А доставить радость вашей дочери — это настоящее счастье.
— Спасибо, — смутилась женщина и отвела взгляд, потом добавила, — Простите, я не представилась. Ирина.
— Егор.
— Очень приятно.
— И мне, — Егор принял в ладонь теплую, мягкую руку женщины. И поймал себя на мысли, что Ирина ему очень нравится. — Я только сегодня приехал. Едва расположился…, вы не подскажете, где тут можно поужинать?
— Конечно. А вы… без одежды?
— Ой! — спохватился Егор, — Подождите минуточку, я сейчас.
Пока он одевался, Ирина смотрела на закат, а Машенька прыгала рядом и что-то напевала — легкое, детское.
Ужин прошел в непринужденной беседе в небольшом ресторанчике, где, действительно, весьма неплохо готовили. Машутка почти не встревала в разговор взрослых. Она с аппетитом уплетала овсяную кашу, запивала ее молоком и казалась полностью сосредоточенной на этом действии. Егор и Ирина говорили ни о чем: о погоде, о море, о том, как интереснее всего проводить отпуск, и даже о рыбалке. Оказывается, она с детства любила удить рыбу.
Кружельников и не заметил, как пролетело два часа. Настолько легко ему было в общении с этой женщиной. Егор время от времени ловил себя на мысли, что она кого-то ему напоминает, но кого, так и не понял.
Машу сморил сон, и Кружельников вызвался проводить Ирину с девочкой до их домика, который они сняли поближе к морю. По разговору он понял, что его знакомые приехали на море из-за Машеньки, которая часто болела простудой, и детский педиатр помог им с путевкой на этот популярный курорт.
Девочка сладко посапывала на его руках, и Егор боялся потревожить её сон. Шел осторожно, выбирая куда ступить.
— Ну, вот мы и пришли, — сказала Ирина, останавливаясь у перекошенной калитки, — Спасибо вам.
— Да, не за что. Скорее, вам спасибо за хороший вечер. Будто бы побывал в кругу семьи, — грустно улыбнулся Егор, передавая малышку её маме.
— У вас есть дети?
— Нет, — вздохнул он, — Ваш муж должно быть очень счастливый человек…
— У меня нет мужа, — ответила Ирина, опустив голову, — И никогда не было. Вы извините меня, Егор. Спокойной ночи!
— Спокойной ночи, — ответил он. И постояв еще немного у калитки, поспешил в гостиницу.
"Я ведь приехал сюда не романы крутить. Но, какая женщина!" — думал Кружельников, любуясь звездным небом. Почему-то в его жизни всегда было слишком мало по-настоящему близких людей. Согревшись от тепла чужого очага, Егор впервые пожалел о том, что до сих пор не позаботился о приобретении собственного счастья.
— А ведь и у меня все могло быть… Могло, — вздохнул он и встряхнулся, освобождаясь от непрошеных мыслей. Потом продолжил, нашептывая под нос, строить планы, — Сегодня в горы уже не выбраться. Нужно завтра и желательно с утра, чтобы не лезть больше в чужую жизнь. Не сейчас. Не время.
Ирина уложила дочку в постель, укрыла одеялом, провела ладонью по мягким спутанным волосам девочки.
Потом она подошла к окну и долго смотрела на звезды, вспоминая тот день, когда впервые повстречала в своей жизни Кружельникова Егора Вячеславовича. Конечно, как он мог в теперешней Ирине узнать ту девчонку со смешными косичками, которая поступила к нему на факультет? Она влюбилась по уши в своего преподавателя с первой встречи, а тот даже не замечал её. Но однажды, уже на последнем курсе, во время новогодней вечеринки, набравшись храбрости двумя бокалами шампанского, Ирина сделал шаг навстречу своему счастью. Только счастье продлилась недолго. До следующего утра. Через два месяца Ирина узнала о своей беременности и, экстерном сдав сессию, получила диплом. Потом вернулась к родителям. И вот спустя почти четыре года они снова встретились, здесь. Случайность или судьба? Женщина пожала плечами, прогоняя грустные мысли, обернулась к дочери. Машенька сладко чему-то улыбалась во сне. Ирина легла рядом с девочкой и, целуя кроху в завитки, прошептала с горечью: