С соседнего ряда мне что-то пыталась сказать Ритка – мой товарищ по команде, веселая и добрая девчонка, которая, зная, что я лечу впервые, старалась меня подбодрить. Но шум был чудовищный, и я лишь пожимала плечами. Тогда Ритка устроила целую пантомиму, из которой я усвоила, что даже если в воздухе откажут оба винта, мы не рухнем на землю, а спланируем куда-нибудь. Я махнула рукой, чтобы она от меня отстала, но где-то внутри кто-то словно слегка расслабил натянутые струны страха.
В полете ничего интересного не происходило, за окном клубилась ночь пополам со снегом, и я хорошо поспала. Открыла глаза уже на подлете к Москве. Моему взору открылась одна из самых фантастических картин, которые я видела – под самолетом, сколько хватало взгляда, расстилалось рябое море облаков, окрашенных в самые нежные оттенки красного, желтого, оранжевого. Все остальное пространство заполняла лазурь неба, уходящая синим спектром в бездну космоса. Нос машины слегка задрался, а потом нырнул к этим восхитительным облакам, завалился на правый бок, так, что я смогла их рассмотреть еще лучше, и повторил маневр. Мы словно стремительно катались на идеально залитой горке, и это так напоминало игру, что где-то в области солнечного сплетения надулся огромный шар, который мешал дышать и двигаться. Я остолбенела от восторга. Достигнув максимального размера, шар разбился вдребезги и разлетелся по телу мурашками. Я кричала про себя слова, услышанные в недавно просмотренном фильме «Титаник»: «I’m king of the world! I’m king of the world!». После того полета я дала себе слово, что постараюсь летать как можно больше, потому что с этим не может сравниться ничего. Хотя от шума винта правое ухо у меня болело еще дня три…
***
Давно распрощавшись с большим спортом из-за травмы, как это часто бывает, я выучилась на искусствоведа, затем на переводчика, и до поры судьба не предоставляла мне возможности испытать снова ту чистую радость полета. Ровно до того времени, когда я стала востребованным специалистом, и деятельность моя окончательно закрепилась за консалтингом в сфере предметов искусства. Я стала частым гостем на зарубежных выставках и аукционах, полеты тоже участились. Только удовольствия не приносили и постепенно превратились в мучение. Я даже помню, что именно послужило причиной моей аэрофобии – один из первых перелетов из Цюриха оказался непростым.
Было ощущение, что мы не можем подняться, ремни не разрешали отстёгивать, полтора часа с момента взлета самолет силился набрать высоту. Ревел, сопротивлялся… Я посмотрела на стюардессу – она сидела пристегнутая к креслу и жевала шоколадку. Заметив ужас в моих глазах, улыбнулась, и на ее зубах я увидела шоколад. Она пыталась меня рассмешить, но мне стало еще хуже. В голове пульсировала мысль: «АН-24 может спланировать при двух неработающих винтах на любое поле, “Аэробус” такой возможностью не обладает, у него турбины… да и тут только горы, горы, горы». Ах, Ритка, если бы не твое кривляние много лет назад…
С тех пор прошли годы, я летаю по всему миру – примирила себя с полетами. Еду в аэропорт с удовольствием. Мне нравится дух перемен, свободы, возможностей, мне нравятся здания аэропортов, наполненные разным ожиданием людей. Мне радостно и хорошо вплоть до того момента, как я поднимаюсь на борт. И в очередной раз, уезжая из Нью-Йорка или Лондона с ощущением полного удовлетворения своей работой, я готовлю себя к полету, который сулит стать настоящей пыткой. Мои мысли опять будут клубиться, как облака над вулканом.
А дальше «Боинг» или «Аэробус» наберет высоту, вставая на нужный эшелон, пилоты отключат табло «Пристегните ремни», и я немного успокоюсь – начался самый безопасный этап полета. Если не попадем в зону турбулентности, я смогу почитать без замирания сердца и мокрых от ужаса ладоней.
***
До вылета сорок минут, формальности позади. Получив посадочный талон, я направилась в зону таможенного досмотра, как вдруг до меня донеслись крики: «Мадам Лебедь Ева, мисс, мисс!» Меня подбросило – это же меня зовут! Моя фамилия – Лебедева, просто слышится, как Лебедь Ева. Меня догнала красивая француженка в форме с каким-то бланком в руке. Оказалось, что на мой рейс в эконом-классе случился «овербук», то есть места для меня в самолете нет, а посадочный билет выдали по ошибке. Вот вам, мадам Лебедь, новый талон с местом в бизнес-классе.