— Ну что, ребята, подвела я вас под монастырь! ха-ха-ха. Отменили нашу электричку. Теперь утром уедем! — усмехнулась нам мимоходом бабка-путешественница и отправилась, хромая, по своим делам. Мы же с Андреем отправились по своим — в деповскую столовую, обнаруженнную неподалёку. Бабку больше не встречали.
О русская земля! Сколько попадалось мне в дороге за эти годы различных бабок, отправляющихся в тысячевёрстные маршруты на электричках и товарняках, дедов, бичей, детей, а также бывших или будущих заключённых, самостоятельно изучивших азы вольной науки и применяющих её на практике.
Но эта бабка была особенная. Уже через полтора месяца после возвращения из нашего надымского похода, в начале октября, мы втроём (уже в другом составе) ехали на Украину, на фестиваль авторской песни «Эсхар». Холодный, продутый ветром, вечерний перрон станции Лиски. Мы стараемся уехать — ищем начальницу только что подошедшего поезда. Но она, как и её коллега в Орске, стойко держалась своих служебных обязанностей и в поезд нас не взяла. Немного огорчённые, мы возвращаемся в здание вокзала…
— А, вас уже трое! А сейчас куда едете? — слышу голос. Оборачиваюсь: бабка! та самая! Только уже не в фуфайке, а в старомодном «бабкинском» пальто! Я обалдело ответил:
— А сейчас — в Харьков…
— Ну, это просто, — отвечала бабка. — Вы сейчас доедете до Алексеевки, там будет электричка на Валуйки. Из Валуек в три часа ночи идёт электричка на Харьков, и уже завтра утром будете там!
— А вы сейчас куда? — спросил я, удивлённый прозорливостью бабки.
— А я, сынки, домой еду, домой! — улыбнулась бабка своим малозубастым ртом и растворилась в привокзальной суете.
В три часа утра мы уже садились в предсказанную «собаку» (местный поезд) Валуйки—Харьков, откуда нас благополучно высадили за безбилетный проезд, но мы не огорчились…
Во всяком случае, в этой нашей осечке бабка была нисколько не виновата.
2. Свержение буйных идолов
На закате коммунистической эпохи, в ноябре 1991 года, я ехал из Кирова домой (на пригородных поездах). В одну из ночей я оказался на вокзале города Буй. Сперва, чтобы сократить время, я заплатил 1 рубль и пошел в видеосалон смотреть фильм «DARKMAN», но он оказался такой страшный и противный, что я не смог его смотреть и перешёл в зал ожидания. Здесь, в зале ожидания на вокзале города Буй, я и оказался невольным свидетелем низвержения коммунистических идолов.
На стене, в зале ожидания этого вокзала (как и на иных, в ту эпоху) висели живописные портреты, два: Маркса и Ленина. Их размеры были два на полтора метра. Они висели в позолоченных рамах, с нижней стороны прибитые к стене позолоченными крючьями, сверху — отслоненные от стены и держащиеся веревками на гвоздях. Эти вожди смотрели на противоположную стену, где был вход, а с боков от входа висели две картины меньшего размера. Одна из них изображала удалых комсомольцев, строителей БАМа, несущих в сумках хлеб и колбасу, на фоне какого-то вокзала и духового оркестра. Для пояснения тут же был транспарант: "Привет строителям БАМа!" На второй картине был паровоз, на каковом стоял некий человек в белой военной одежде, сходный со Сталиным, а вокруг этого паровоза были толпы радующегося народа.
В эту ночь жители вокзала, коих насчитывалось около двадцати, мирно спали. Но около полуночи в зал вошел какой-то низкорослый дядька в телогрейке, и стал грохотать скамьями по кафельному полу, отодвигая их от стены. Все 20 человек стали просыпаться и озревать совершающееся. А совершавшимся было вот что.
Этот дядька, отодвинув от стены скамьи, залез на имевшуюся у него железную лестницу и стал снимать — о кощунство! — портрет Маркса с позолоченных крючьев. Маркс упал, но не до пола, поддержанный веревкой, привитой к гвоздю. Низвергатель выругался, достал какие-то кусачки и откусил веревку; Маркс упал с грохотом и пылью. Потом дядька отодвинул скамьи в другом месте и полез на Ленина; но Ленин как прирос к крючьям. Дядька снова выругался, рама треснула и отошла от крючьев; Ленин повис. Тот и его кусачками. Ленин упал не вертикально, а горизонтально, отклеившись от рамы, и испуская тучу пыли.
Совершив своё полуночное действо, странный человек унес лестницу, потом поодиночке утащил волоком тяжелые портреты, придвинул обратно к стене грохочущие холодные скамьи, и двадцать человек, жители вокзала, опять заснули.
Когда же настало утро, люди встали и потянулись к своим поездам.