Теперь уже не номинальный, а истинный хранитель скрипнул зубами и подавил низменное желание пнуть тело князя, раскинувшегося в кресле, а потом подойти и врезать такому же беспечно валяющемуся на соседнем предмете мебели наследнику Дварду.
Но что толку? Пинай бездыханные тела, не пинай, а слово дано и клятву надлежит исполнять. Сердитый, как тысяча мантикор, Ивер прищелкнул длинными ногтями, обращаясь к привычной, словно дыхание, силе.
Трупы дернулись марионетками на ниточках, поднялись из кресел почти синхронно и, повинуясь управляющей воле, поплелись в семейный склеп. Там давно были готовы ложа – открытые саркофаги для каждого члена рода. А куда еще прикажете девать тела? Не оставлять же их в кабинете, как нравоучительную инсталляцию грядущим наследникам?
При мысли о наследниках незримый обруч на голове у Ивера болезненно сжался. Кажется, накатывала редкая и мучительная гостья – мигрень. Ни заклинания, ни рунные артефакты, ни лекарства от этой пакости не спасали, только прабабкины заговоры, да и то они лишь ослабляли, а не прогоняли боль.
Усевшись в освобожденное от тела князя кресло, Ивер снова прищелкнул ногтями. По центру комнаты возник вполне узнаваемый призрачный силуэт. Точная его материальная копия только что ушкандыбала в склеп.
– Ради этого именно ты и назначен был хранителем, Ивер! – с ходу, нарушая все каноны вопрошаний вызванного духа и правила некромантии, нагло объявил покойный князь Гвенд.
– Мне искать виновных, ригаль-эш? – неопределенно повел рукой хранитель, имея в виду удаленных из кабинета мертвецов.
– Не существенно, – поморщился Гвенд. – Сыграли с Двардом в старую игру. Бокалы с ядом я поменял, но противоядие оказалось к старой модификации «последнего глотка». Потому игра оказалась последней. Глупость… Тебе надлежит искать следующего князя, хранящего и отверзающего врата, прокладывающего пути. Проверь для начала артефакт Архет. Остался ли он связан с нашей кровью, пребывает ли по-прежнему в замке Киградес?
– Ты не знаешь? – недоверчиво выгнул бровь Ивер.
Слишком непохоже было такое на князя, всегда старавшегося владеть максимумом информации и быть хозяином положения.
– Нет, отсюда не зрю. Планировал пожить еще тысячу-другую лет и лишь потом искать наследника. Я не ведаю об иных своих потомках, кроме Дварда. Он кулон принять бы не смог. Архет ясно дал понять, – поморщился покойный князь, убитый в большей степени не рукой сына, но собственной самоуверенностью и жаждой острых ощущений. – Если медальон все еще в замке, то достань розу крови.
– Хм, – покивал хранитель, теперь понимая, что означали игры Гвенда с наследником.
Это был лишь спектакль на публику. Преемника у князя не имелось. И не потому, что Двард был глупцом, недостойным бремени правителя. Амбициозный, безжалостный, властолюбивый, но не глупый. Виновник был лишь один – артефакт Архет, древнейшая реликвия. Она наделяла князя Киградеса способностью связывать владения с иными мирами через врата-порталы, создавать дороги и позволять всем желающим совершать путешествия. Или не наделяла. В чем была причина того, что артефакт отказывался подчиняться официальному преемнику князя? О том написано было немало трудов философами и знатоками магии, выдвинуто сотни гипотез, но истины не ведал никто.
Случалось, исторические хроники Киградеса о том свидетельствовали, кулон не мог избрать носителя в правящем княжеском доме и исчезал, чтобы найтись в руках иного рода. Но со смертью избранника всегда возвращался к династии князей Киградеса. Или, бывало, Архет вовсе пропадал, и тогда порталы и пути закрывались на десятилетия или даже на века. Рушились состояния, судьбы, связи, стагнация убивала мир, и лишь новое явление артефакта запускало процесс обновления. Зато наличие реликвии служило нерушимым гарантом преданности княжескому дому. Вот только Двард, рассчитывающий получить артефакт по наследству, жестоко ошибался. И вовремя не образумивший потомка Гвенд тоже.
Оборвав тягостные рассуждения, Ивер решительно встал и последовал в тронный зал. Вздох облегчения сорвался с губ некроманта, и призрак вторил ему. Кулон – крупный радужный камень на серебряной тонкой цепочке был на месте. Он не покоился на подушке трона, а раскачивался бесконечным маятником, зацепившись за спинку. Туда-сюда, туда-сюда, без всякого стороннего воздействия и ветра. И туманные спирали в недрах камня, казалось, свивались и развивались вновь, складываясь новым причудливым узором.