Мы подъезжали к Оханску; верст за 14 до этого города мне особенно понравилось местоположение. Это именно то место, где находится село Очерский-Острожок; на первом плане картины довольно широкая река Очер или Ошшор извивается по зеленой долине; несколько деревень расположено по берегам ее. Вдали, направо и налево, идут горы, покрытые зеленью и пихтовыми рощами, такими угрюмыми, такими мрачными. Некоторые из гор стоят отдельно, и одна из них, находящаяся направо, очень высока.
Горы идут хребтом, и против них, верстах в полуторах, возвышенность, которая однако гораздо ниже этих гор. Ложбина между этими двумя возвышенностями была, мне кажется, некогда руслом Камы, которая теперь течет от этого места верстах в 12. В этом убеждало меня, во-первых, что по всей этой ложбине нет леса, которого много на возвышенностях; во-вторых, что в ложбине почва земли иловатая и глинистая, когда на возвышенностях она каменистая; в-третьих, что городища расположены по этой горе; думаю, что такой торговый народ, как биармийцы, скорее бы построили свои города и укрепления на той реке, по которой производились у них и торговля и все сношения, нежели на горе в таком незначительном расстоянии от Камы.
Мы доехали до Оханска, уездного города Пермской губернии, который расположен на возвышенном берегу Камы. Город маленький и чрезвычайно беден, потому что малое число жителей его не имеет никаких средств к улучшению его. В нем всего один каменный дом, да и тот казенный; из улиц немного получше та, через которую идет большая дорога, да и на той лачуга возле лачуги; окружные деревни гораздо лучше Оханска. Чтобы лучше показать незначительность этого города, довольно сказать, что у него нет даже городского выгона. Оханск сделан городом в 1781 г., т. е. во время открытия Пермского наместничества, — до того времени здесь было экономическое село Оханное, жители которого занимались преимущественно рыболовством. От этого произошло как самое название города, так и герб его, представляющий рыбачьи сети.
Версты полторы ехали мы берегом Камы, прежде нежели приехали на перевоз; здесь Кама довольно широка (около 460 сажен), берега — совершенная пустыня: лес, лес и больше ничего. Редко-редко попадется на глаза вам бедная землянка рыбака и возле нее колеблющаяся на воде лодочка и раскинутая сеть. Кроме этих лодочек, ничего нет на Каме: река совершенно пуста; это не то, что на Волге, где круглое лето одно судно перегоняет другое и дощаники беспрестанно ходят то вверх, то вниз. Судоходство по Каме бывает по временам: во-первых, тотчас после вскрытия реки идет железный караван; за ним следует соляной, недели две спустя после вскрытия; во-вторых, в конце июня или начале июля идут суда с сибирскими товарами в Нижний на ярмарку; а потом в сентябре, незадолго до замерзания Камы, возят хлеб из Сарапула в Усолье, Соликамск и Чердынь. В другое время вы не увидите жизни на Каме, она вам представляется совершенно пустынною рекою.
Кама течет около 900 верст по Пермской губернии. Положение берегов ее непостоянно: то левая сторона возвышеннее, то правая; впрочем, крутых берегов более на левой стороне, которая почти вся покрыта лесом; на правой в иных местах есть луга, в других болота. Здесь она замерзает обыкновенно в начале ноября и вскрывается в апреле.
Ступив на левый берег Камы, мы были в Пермском уезде; с версту от берега идет дорога песчаная по тем местам, которые весною покрываются водою. Проехав эту версту, мы нашли опять прекрасную гальковую дорогу и совершенно не заметили, как доехали до Югокамского завода. Этот завод не слишком значителен в сравнении с другими уральскими заводами. Он основан в 1746 году и принадлежит княгине Бутеро. Мы проехали лес, поднялись на гору, и глазам нашим представилась Пермь. Почти вся она скрыта была за бульваром, который идет от Московской заставы направо до Кунгурского выезда. Сквозь пушистые березы кое-где мелькали домики и, показавшись на одну минуту, будто прятались в ветвях. Я взглянул на Пермь: налево стояло красивое здание Александровской больницы: богатая чугунная решетка, окружавшая это здание, еще более увеличивала красоту его. Взглянув на этот дом, я подумал, что Пермь, должно быть, очень красивый город, но впоследствии узнал, что это здание, точно так же, как и здание училища детей канцелярских служителей, находящееся у Сибирской заставы, были не больше, как хитрость пермских жителей, выстроивших такие дома у заставы для того, чтобы с первого взгляда поразить приезжего красотою и отвлечь внимание его от прочего строения, весьма незатейливого. Прямо над домами возвышалась церковь неизвестной архитектуры. Это собор, или монастырь, как угодно назовите, — это будет все равно. Пермь, единственный губернский город, стоящий на Каме, расположен на левом, возвышенном берегу этой реки, в 18 верстах ниже устья реки Чусовой. Он выстроен правильно, можно сказать, правильнее Нью-Йорка: ровные, большие кварталы, прямое и параллельное направление улиц и переулков бросаются в глаза при первом взгляде каждому приезжему и вместе с тем свидетельствуют о недавнем основании этого города. Прежде на месте Перми была деревня, принадлежавшая к огромному имению баронов Строгоновых; в 1723 году главный правитель казанских и сибирских заводов, Дегенин, построил, по повелению Петра Великого, здесь медеплавильный завод, который назван был Егошихинским, по имени речки, на которой был основан. До царствования Елизаветы Петровны он принадлежал казне, а императрица Елизавета пожаловала его канцлеру графу Воронцову, которому он и принадлежал до самого основания Перми. В 1780 году казанский губернатор князь П. М. Мещерский, во время проезда из Казани в провинциальный город Соликамск, осматривал этот завод. Ему понравилось его местоположение, и он представил государыне об устройстве на этом месте губернского города для предположенного Пермского наместничества. Екатерина была согласна, и в 1781 году Егошихинский завод превращен был в главный город Пермского наместничества и получил название Перми. Обстроился он скоро, так что через 10 лет после своего начала он занимал столько же пространства, сколько и теперь. Местоположение Перми выгодно и красиво. Между двух довольно высоких гор, находящихся на берегу Камы, образуется ложбина, возвышенная сажен на 15 от уровня реки. С одной стороны эта ложбина омывается речкою Егошихою и ручьем, которому пермские выдумщики нашлись дать название классического Стикса, а с другой — речкою Данилихою, в которой найдены были слабые признаки золотого песка. На этой-то ровной ложбине расположен город. Незначительность возвышения над рекою была очень удобна для устройства пристани. На пермской пристани выгрузка товаров легка, и суда могут быть нагружаемы с большею скоростью, нежели на других каких-нибудь пристанях. Здесь более всего заслуживает внимания сгрузка чая и других китайских товаров, которые, так же, как и произведения Сибири, везутся до Перми сухим путем, а здесь нагружаются в барки для сплава на нижегородскую ярмарку. Эта операция обыкновенно производится в конце июня, между 20 и 30 числом. Тогда деятельность на набережной улице, в другое время безжизненной и совершенно пустой, увеличивается; толпы рабочих людей покрывают берег и барки. Кроме этого времени деятельность на пристани бывает еще в то время, когда приходит соляной караван: в пермские запасные магазины ежегодно доставляется из соляных промыслов, казенных и частных, до 404.000 пудов соли. Вскоре после вскрытия реки приходят ладьи с солью, и начинается выгрузка. Тогда из окружных селений стекаются женщины, которые за довольно хорошую цену носят кулями соль из ладей в магазины. В другое время пристань совершенно пуста, и вы, сидя в ротонде, устроенной над рекою, смотрите хоть целый день на Каму, не увидите на ней ничего, кроме рыбачьих лодок. С этой ротонды вид очень хорош. Кама у вас под ногами; там, на противоположном берегу, лес и пустыня; направо, вдали, высокая и крутая гора, будто опаленная молнией: ни одной былинки не растет на скате ее. Под этой горой расположен завод Мотовилихинский; далее, за этою горою, на берегу Камы, которая от нее заворачивает на север, идут те же пустые леса, а за ними вдали виден зеленеющийся правый берег Чусовой. Этот берег, покрытый пашнями и по высоте своей господствующий над лесами, резко отличается от них; в мрачной раме пустыни он как будто улыбается и, окруженный угрюмыми лесами, кажется как бы светлою мыслью в омраченной душе ожесточенного грешника.