После ухода генерала вечер продолжался почти до полуночи. К этому времени Лиз была эмоционально измотана, тщетно пытаясь разрешить загадку. Перед тем как покинуть прием, она подошла к Нику, увлеченному беседой с каким-то мужчиной. Приблизившись к ним, Лиз сказала:
— Я очень устала сегодня и хотела бы отдохнуть. Надеюсь, вы простите меня.
— Конечно-конечно. Спокойной ночи.
Взгляд, который бросил на нее Ник, был настолько равнодушным, что она немедленно усомнилась в правдивости слов генерала. Правда, она не могла отрицать, что во время ее оживленной беседы с какой-нибудь женщиной он украдкой бросал на нее нежные взгляды. Но сейчас во всем его поведении наблюдалась лишь вежливость и ничего более.
— Спокойной ночи. — Она улыбнулась собеседнику Ника и ушла к себе.
Некоторое время Лиз задумчиво мерила комнату шагами. Ей на ум пришли слова, сказанные Джейн во время их встречи в Лондоне: «Безысходность, тупик, патовая ситуация». Все осталось по-прежнему, если только не…
Осознав, что есть только один способ сломать нарочитое презрение с его стороны и мнимую неприязнь с ее, она нетерпеливо ждала окончания приема.
Было ясно, что Ник все еще любит ее и никогда не ворвется в ее комнату и не принудит к близости. Все эти угрозы были сделаны им в состоянии сильного гнева. Именно она должна сделать первый шаг к примирению. Как только гости разъедутся и Ник поднимется в свою комнату, она придет к нему и спросит, правда ли все то, о чем рассказал ей генерал.
Был уже час ночи, когда двери закрылись за последними гостями. Подождав еще немного, Лиз покинула свою спальню и направилась к бывшей комнате герцогини, где теперь, как она предполагала, спал Ник. На ней была короткая батистовая ночная рубашка, купленная во время поездки в Венецию. Сверху она накинула шелковый халат, ноги сунула в шлепанцы.
Она шла по коридору, по которому столько раз ходила когда-то, и ее сердце бешено колотилось. Никто не ответил на ее стук, и, решив, что Ник, должно быть, принимает душ и не слышит ее, она вошла в темную комнату. Включив свет, она удостоверилась, что попала именно туда, куда хотела. Это была его спальня. Кровать была застелена, на столике стояли фотографии Агнесс с мужем и детьми и лежало несколько книг. Но где же сам обитатель комнаты?
Лиз нашла его там, где и предполагала: Ник сидел у бассейна, освещаемого только лунным светом. Вероятно, он недавно вылез из воды. На нем был халат, и он с ожесточением вытирал волосы.
Он не привстал, когда она подошла к нему, и остался сидеть в складном кресле. Влажные всклокоченные волосы придавали ему диковатый вид. Смуглое от природы тело ночью казалось бронзовым, а голубые глаза, в которых отражались водяные блики, смотрели пристально и настороженно. Рядом стояла полупустая бутылка шампанского и бокал. Лиз заинтересовало, сколько же он выпил за вечер? Она видела его злым, но никогда пьяным. В эту ночь он напоминал опасного дикаря.
— Ты сказала, что устала, — насмешливо произнес он. — Что же ты делаешь здесь, внизу?
— Я полагала, что ты осуществишь свою угрозу и придешь ко мне.
— Я передумал, — отрезал он. — Возвращайся в свою спальню. Я не потревожу твоего сна.
— Каждую ночь, с тех пор как мы расстались, я сплю беспокойно. Когда я сказала, что устала, это не означало физической усталости. Я устала жить, постоянно обманывая себя. Мне надоело притворяться и убеждать себя, что я могу жить одна, без тебя. Нет, не могу и никогда не смогу. Я бы хотела вернуться к тебе, если ты, конечно, примешь меня.
— Почему ты хочешь вернуться? — голосом, выдававшим волнение, спросил он.
— Потому что я люблю тебя. Ты — часть меня самой, и, если верить генералу Харви, я — часть тебя. Он поведал мне, что у тебя есть мой портрет и ты сказал ему, будто намерен на мне жениться. Выходит, он неправильно понял тебя?
Ник вскочил с кресла и в мгновение ока оказался рядом с ней, крепко схватив ее за плечи.
— Я бы мог свернуть тебе шею, что доставило бы мне огромное удовольствие. Теперь ты понимаешь, сколько лет счастья ты потеряла? Если ты осознала, что совершила ошибку, почему не вернулась ко мне? Почему мне пришлось пойти на хитрость, чтобы заманить тебя сюда? Или ты считаешь, что я разлюбил тебя и навсегда вычеркнул из своей жизни?
Она неподвижно стояла, не пытаясь возражать или протестовать.
— Я лгал тебе сегодня днем, — скрежеща зубами, сказал он. — У меня не было ни одной женщины, ни разу. Все эти пять лет я хранил тебе верность. Даже монаху тяжело соблюдать целибат. А ведь я не монах! Но что мне было делать, раз женщина, которую я желал всем сердцем, решила выйти замуж за карьеру?