Как только они вошли, два человека, сидевшие в кабинете, поднялись со своих кресел. Один из них был сильный и крепкий мужчина сильно за шестьдесят, с проседью в темной шевелюре. Камилль ненавидела слово «здоровяк», но ему оно прекрасно подходило. Он тоже не улыбался, но, пожав ей руку, назвал свое имя: «Моисей». Камилль подумала, что он привык отдавать приказы, как военный с высоким званием. При этом у него не было никаких знаков отличия, наверное, положенных ему по рангу, и одет он был в гражданскую одежду.
Второй был того же возраста, но маленький и худощавый, и в его волосах седины не было совсем. Представляясь, он произнес: «Гедеон», – и его черные глаза внимательно исследовали ее лицо, как будто он искал ответы на одному ему известные вопросы. Больше всего он был похож на человека, который потерпел кораблекрушение и тонет, – в отличие от Моисея, напоминавшего главу штаба по ликвидации последствий землетрясения. Человек же, который привел ее сюда, был похож на полевого агента по специальным операциям. Он представился, процедив сквозь зубы: «Рафаэль».
Как и Моисей с Гедеоном, Камилль заняла место за большим столом, Рафаэль же взял стул и сел спиной к стене справа от нее, так что она его не видела. Его пристальный взгляд был неприятен и мешал ей сосредоточиться.
– Очень жаль прерывать вашу экскурсию, мадемуазель Руше, – начал Моисей по-английски, – но нам необходимо обсудить весьма важное дело.
Камилль слушала, не отвечая. Все ее внимание было сосредоточено на людях и их словах. Даже простой вежливый отклик мог отвлечь, а она не хотела упустить ничего из происходящего. Больше чем когда-либо ей хотелось превратиться в черную дыру, которая собирает и поглощает все доступные сведения.
– Три недели назад человек, назвавший себя Грэгом, предложил вам создавать персонажей и сюжеты на продажу. Нам хотелось бы серьезно это обсудить, для чего и организована наша встреча. Речь идет о сотрудничестве с секретными службами Израиля.
По лицу Камилль невозможно было понять, насколько глубоко ее потрясли эти слова. Отправиться в обычное паломничество на Святую Землю и оказаться в шпионском романе —это было последние, что могло прийти ей в голову. Мужчины молча ждали ее ответа, а она не только разглядывала сидящих за столом, но и повернулась, чтобы изучить мрачное лицо Рафаэля.
– Во время нашей последней встречи Грэг обещал, что мы вернемся к его идее только если я сама этого захочу, – сказала Камилль, переварив услышанное. – Что заставило его отказаться от своих слов?
Обстановка внезапно изменилась, они обменялись взглядами, и Моисей спросил:
– Он сказал вам это в Орсэ?
– Ваши службы не в курсе, что после этого мы встречались еще раз?
– Нет.
Подумав несколько минут и еще раз осознав, что встреча у лифта действительно была случайной, Камилль быстро рассказала, о чем речь. Они слушали очень внимательно, а Гедеон одновременно проверял что-то по документу, который лежал перед ним. Когда она закончила, он произнес несколько слов на иврите, после чего Моисей сказал:
– К сожалению, его обещание не может быть выполнено. Мы хотели бы вернуться к разговору о возможном сотрудничестве.
Больше всего Камилль удивляло то, что она совсем не испытывала страха, хотя происходящее было, вероятно, очень опасно. Всё было так странно, что ей лишь хотелось понять, как же вышло, что эти с виду разумные люди могут принимать всерьез настолько бредовую идею.
– Прежде чем вообще что-то обсуждать, я бы хотела понять одну вещь: вы предлагаете мне сотрудничать с секретными службами Израиля. Мне кажется, французские законы должны что-то говорить на эту тему, правда? Или мы подпишем контракт типа «Моссад, представляемый своим французским филиалом, с одной стороны, и Камилль Руше с другой…»?
Они молчали, и она спросила:
– И кто породил эту идею? Могу я узнать, чем он руководствовался?
– Это идея Грэга, – ответил Моисей. – С его точки зрения, ваши персонажи очень реалистичны и могли бы быть нам полезны.
Ей мешал сосредоточиться неприязненный взгляд Рафаэля, который она ощущала каждую секунду. Подумав немного, она решила, что пора прекращать быть вежливой.
– Простите, не могли бы вы пересесть? – сказала она, повернувшись к нему. – Я предпочитаю видеть всех своих собеседников.