Спустя два дня Торнли, вернувшись в Дублин, написал, что все было сделано как надо: по его мнению, мистер Пенфолд выполнит свою часть нашей сделки. Он не станет бросаться в море, хотя и впервые окажется предоставлен самому себе и свободен. Столь свободен он давно уже не был, поскольку Торнли договорился с доктором Стюартом о переводе пациента в Ричмондский госпиталь в Дублине, где он пройдет обследование как потенциальный самоубийца. Разумеется, по убеждению Торнли, мистер Пенфолд отнюдь не безумен, скорее он просто хочет умереть. И у меня теперь есть основания предположить, что он действительно собирается это сделать: ведь я располагаю свежими экземплярами «Нью-Йорк уорлд» от 4 и 6 декабря, из которых, с огромным облегчением, узнал, что наш план близится к завершению.
Вырезка из «Нью-Йорк Уорлд»
от 4 декабря 1888 года
Крупный английский детектив не спускает с него глаз. Толпа зевак осаждает дом, где он поселился. Ищейки инспектора Бирнса следуют за ним по пятам с момента приезда.
Фрэнсис Тумблти или Тамблти, разыскиваемый в Лондоне по подозрению в причастности к уайтчепелским преступлениям и обвиняемый в других противозаконных действиях, прибыл в город в воскресенье и остановился на Восточной 10-й улице. За ним наблюдают двое сотрудников инспектора Бирнса и английский детектив, уже ставший посмешищем всей округи.
Когда в воскресенье в час тридцать пополудни, «La Bretagne», французский пароход из Гавра, пришвартовался у пристани, двое озабоченного вида мужчин протолкались сквозь толпу и встали по обе стороны трапа, внимательно присматриваясь к сходившим на берег пассажирам, пока не появился импозантного вида широкоплечий мужчина с яростно топорщившимися, нафабренными на кончиках усами. Он был бледен, выглядел озабоченным и явно спешил. Одетый в длинное, просторное темно-синее пальто с поясом, он держал под мышкой две трости и зонтик, связанные вместе.
На борту «La Bretagne» этот господин, должно быть, вел себя очень тихо, ибо многие пассажиры, которых потом расспрашивали, не могли припомнить никого, кто соответствовал бы его описанию. Следует помнить, что он перебрался из Лондона в Париж, чтобы избежать преследования по недавно принятому законодательному акту.
Он торопливо нанял кеб, низким голосом отдал распоряжения и отбыл. Двое озабоченного вида мужчин тут же вскочили в другой кеб и последовали за ним. Ухоженный мужчина был не кто иной, как пользующийся дурной славой доктор Фрэнсис Тумблти или Тамблти, а его преследователи — Кроули и Хики, лучшие сотрудники инспектора Бирнса.
Кеб доктора Тумблти остановился на углу 4-й авеню и 10-й улицы, где он вышел, расплатился с водителем и поднялся по ступеням дома № 75 по 10-й улице, известного как «Арнольд Хаус». Он позвонил в колокольчик, но отклика не последовало. С нарастающим нетерпением доктор двинулся дальше, к дому № 81, где повторил попытку. Там на его звонки тоже не спешили откликнуться, ждать он не стал и попытал счастья в следующем доме, № 79. На сей раз ему открыли незамедлительно, и он вошел. В 2.20 дверь за доктором Тумблети закрылась, и больше его никто не видел.
Вчера очень многие искали доктора, и дверной звонок дома № 79 не умолкал весь день. Дом принадлежит миссис Макнамара, пожилой даме, которая сдает комнаты внаем. Это полная, добродушная женщина. Сначала она подтвердила, что доктор остановился у нее, провел ночь у себя в комнате, а утром уехал за своим багажом. Он вернется часа в два. Потом она заявила, что слышала о нем всякие страшные россказни, но это какая-то ошибка: ее постоялец и мухи не обидит. Последний исправленный вариант ее истории, на котором твердо стояла миссис Макнамара, сводился к тому, что она ничего о нем не знает, знать не хочет и никак в толк не возьмет, почему все к ней с этим цепляются. Но в округе, похоже, о прибытии доктора Тумблети слышали все и повсюду толковали о нем с отвращением и презрением.
Как раз когда эта история готовилась для печати, на сцене появился новый персонаж, который очень скоро приковал к себе всеобщее внимание.
Это был господин небольшого роста с огромными рыжими бакенбардами и гладко выбритым подбородком, носивший английский твидовый костюм и огромные башмаки с подметками в целый дюйм толщиной. Ошибиться насчет него было невозможно, ибо все в нем выдавало его профессию. Это был английский детектив, настолько типичный, что предстань он на сцене в том виде, в каком дефилировал вчера между 4-й авеню и 10-й улицей, этот образ сочли бы карикатурным. Первым делом он попытался придать себе облик отпетого громилы, потом надвинул шляпу на глаза и принялся расхаживать взад-вперед перед домом № 79, всматриваясь в окна к вящему раздражению миссис Макнамара, которая наблюдала за ним из-за занавески со все возрастающим беспокойством. Затем его поведение изменилось: он залихватски сдвинул шляпу на затылок и направился к дому № 79, весело посвистывая, с крайне самодовольным видом, очевидно убежденный в том, что при столь совершенной маскировке его решительно никто не узнает.