— Да вы что, ребята, я же — Бобер! — произнес прославленный форвард, справедливо полагая, что его крылатое прозвище широко известно и в криминальных кругах.
Не успело стихнуть эхо этих слов под сводами подворотни, как грабитель с финкой схватил его за воротник и рывком вытащил на улицу, под фонарь. Опознание длилось всего лишь несколько секунд. Далее произошло то, что издали вполне смахивало на встречу друзей-однополчан. Сунув финку за голенище сапога, грабитель рывком сорвал с головы кепку-восьмиклинку, бросил ее на землю и заорал чуть ли не на всю улицу:
— …твою мать, и правда — Бобер!
Далее последовало всеобщее братание с непременными в таких случаях заверениями в любви и дружбе. В конце концов всю оставшуюся дорогу до дома Бобров прошел уже не как жертва, а как человек, именуемый в блатных кругах словом «кореш».
Дружба с Василием Сталиным открывала Боброву двери многих начальственных кабинетов, выручала в самых сложных ситуациях. Например, такой. Однажды Бобров, лежа с очередной травмой в госпитале, познакомился с девушкой, которая ему очень понравилась (дело было еще до его женитьбы). Девушка тоже не прочь была познакомиться с симпатичным спортсменом, только посетовала, что больничные условия не слишком располагают к интиму. Для Боброва этого признания оказалось достаточным, чтобы начать действовать. Он тут же позвонил своему другу и попросил его немедленно привезти в больницу два комплекта военного обмундирования. «Зачем?» — удивился друг. «Так надо!» — ответил ему Бобров, рассчитывая при встрече все рассказать. Друг, прекрасно зная авантюрный характер Боброва, не стал больше медлить и выполнил все, о чем его просили.
Читатель наверняка догадался, что военная форма Боброву понадобилась для побега. Вырядившись в нее сам и переодев свою новую знакомую, он беспрепятственно покинул больничные покои. Однако история на этом не закончилась. Не успели беглецы отойти на приличное расстояние от больницы, как на одном из перекрестков их остановил военный патруль. Далее, как положено: предъявите документы. Нет? Пройдемте в комендатуру. Бобров попытался было объяснить суровому подполковнику, что он не простой служака, а знаменитый спортсмен Бобров. Но, на его беду, офицер оказался педантом, к тому же на дух не переносившим ни футбол, ни хоккей (были тогда и такие). Короче, Бобров вместе со своей спутницей очутились в разных камерах городской «губы». Но им повезло. Комендантом «губы» оказался ярый фанатик спорта, для которого имя Всеволода Боброва было чуть ли не святым. Поэтому, едва суровый подполковник удалился, он сделал все, о чем попросил его Бобров: позвонил адъютанту Василия Сталина, а пока тот искал своего шефа, подселил Боброва в камеру к его знакомой. Как гласит легенда, когда Сталин в сопровождении свиты прибыл в комендатуру и ворвался в «темницу», где содержался его лучший друг, тот был в полном неглиже, как и его спутница.
Но вернемся к спорту.
Футбольный сезон 1949 года Бобров провел не самым лучшим образом. Причем в основном не по своей вине — его преследовали травмы. Так повелось еще с первых матчей за ЦДКА, когда его стали персонально опекать защитники соперника. Большинство из этих защитников, не имея сил и возможностей справиться с гением атаки, действовали просто — лупили по ногам. Как подсчитают позднее специалисты, за весь свой футбольный век Бобров провел всего-навсего 116 матчей в чемпионатах (столько можно сыграть за четыре сезона), а в остальное время лечил битые-перебитые ноги.