Йозеф мерил шагами подвал, сгорая от гнева и нетерпения. За столом, опустив голову, сидели Мотти и Леон. С тех пор как пришла шифровка из Тель-Авива, прошло уже сорок восемь часов.
Люди Леона сами попытались разыскать Миллера, но безуспешно. Они позвонили Альфреду Остеру, попросили его съездить на автостоянку в Байройт и вскоре узнали, что машины Миллера там нет.
- Если они засекут его на "ягуаре", то сразу догадаются, что он не пекарь из Бремена, - проворчал Йозеф, поговорив с Остером.
Затем один из штутгатских друзей Леона сообщил, что местная полиция разыскивает молодого человека в связи с убийством в номере гостиницы некоего гражданина Байера. Описание разыскиваемого совпадало с обликом Миллера полностью, но, к счастью, он в гостевой книге отеля не значился ни Кольбом, ни Миллером, и о чёрном спортивном автомобиле не упоминалось.
- По крайней мере у него хватило ума назваться в гостинице чужим именем, заметил Леон.
- Именно так поступил бы наш Кольб, - добавил Мотти. - Ведь он должен скрываться от бременской полиции, которая разыскивает его за военные преступления.
Но все это не утешало. Если уж полиция Штутгарта не может разыскать Миллера, значит, не найти его и людям Леона которому оставалось только одно опасаться, что до Петера уже добралась "Одесса".
- После убийства Байера он должен был сообразить, что погорел, и вернуться к своему настоящему имени, - рассуждал Леон. - Значит, он или оставил поиски Рошманна, или сумел выудить из Байера такое, что привело его прямо к бывшему капитану СС...
- Тогда почему же он не связался с нами? - оборвал его Йозеф. - Неужели этот дурак считает, что сможет взять Рошманна сам?
Мотти негромко кашлянул и пояснил:
- Он же не знает, что Рошманн в "Одессе" незаменим.
- Что же, узнает, как только приблизится к нему, - сказал Леон.
- И его тут же убьют, а нам все придется начинать сначала, - подвел итог Йозеф и в сердцах воскликнул: - Ну почему же этот идиот не звонит?!
В ту ночь, однако, зазвонил другой телефон. Это Клаус Винцер связался с Вервольфом из маленького горного коттеджа неподалеку от Регенсбурга. Сказанное шефом "Одессы" обнадеживало.
- Думаю, вам уже можно вернуться домой, - ответил Вервольф на вопрос печатника. - О человеке, который хотел допросить вас, мы позаботились.
Печатник поблагодарил его, расплатился с гостиницей и поехал на север, к уютной постели у себя в Оснабрюке. Он рассчитывал успеть к завтраку, потом принять ванну и поспать. А в понедельник вернуться на работу.
Миллера разбудил стук в дверь. Он протер глаза, сообразил, что уснул, не погасив свет, и открыл номер. На пороге стоял дежурный, а за ним - Зиги.
Петер успокоил портье, сказав, что эта женщина - его жена, она должна была привезти ему нужные для завтрашней деловой встречи документы. Дежурный, простой деревенский парень, говоривший на немыслимом местном диалекте, взял чаевые и ушел.
Едва Миллер закрыл дверь, Зиги бросилась ему на шею, засыпала вопросами типа: "Где ты пропадал? Что делаешь здесь?"
Петер остановил этот поток древнейшим способом, и, когда его губы расстались наконец с губами Зиги, ее щеки пылали, а Миллер ощущал себя бойцовым петухом.
Он снял с Зиги пальто, повесил на крючок у двери. Зиги хотела спросить что-то еще, но Петер сказал: "Сначала самое главное" - и уложил ее в постель.
Через час они, удовлетворенные и счастливые, решили отдохнуть. Миллер наполнил стакан водой с коньяком. Зиги отхлебнула лишь чуть-чуть - она, несмотря на профессию, пила мало, и Питер прикончил остальное.
- Итак, - насмешливо сказала Зиги, - с главным покончено.
- Но не надолго, - вмешался Миллер.
- Да, не надолго, - рассмеялась Зиги. - А теперь, может быть, расскажешь, зачем понадобилось писать то таинственное письмо, исчезать на полтора месяца, так чудовищно постригаться и снимать номер в этой занюханной гостинице?
Миллер посерьезнел, достал из-под кровати "дипломат" и сел.
- Скоро ты все равно узнаешь, чего я добиваюсь, - начал он, - поэтому нет смысла ничего скрывать и теперь.
Он говорил почти час. Начал с находки дневника, показал его ей и закончил кражей досье из сейфа Винцера. Чем дальше рассказывал Петер, тем в больший ужас приходила Зиги.
- Ты спятил! - воскликнула она, когда он закончил. - Просто сдурел. Чокнулся! Тебя же могли убить или посадить в тюрьму. Да мало ли что еще!
- Я должен был это сделать, - буркнул он, не находя объяснения поступкам, которые теперь казались безумными и ему самому.
- И все ради какого-то нациста?! Нет, ты рехнулся. Хватит, Петер, хватит. Зачем тратить на него время? - Зиги ошеломленно уставилась на него.
- Значит, надо, - упрямо повторил Миллер.
Зиги тяжело вздохнула и покачала головой в знак того, что ничего не понимает.
- Ладно, - наконец сказала она. - Теперь ты знаешь, кто он и где живет. Вернись в Гамбург и позвони в полицию. Остальное сделают они сами. Им за это деньги платят.
- Все не так просто. Сегодня утром я поеду к Рошманну.
- Зачем?! - Ее глаза расширились от ужаса. - Неужели ты собираешься с ним встретиться?
- Да. Не спрашивай почему, я все равно не смогу ответить. Я просто должен это сделать.
К изумлению Миллера, Зиги встала на колени и со злостью посмотрела на Миллера.
- Так вот зачем тебе пистолет. Ты хочешь его убить.
- Ничего подобного.
- Ну, тогда тебя прикончит он. Ты в одиночку собираешься сражаться с целой бандой! Сволочь ты, грязная, вонючая...
Миллер не верил своим ушам:
- Чего это ты так завелась? Из-за Рошманна, что ли?
- Наплевать мне на него! Я о себе пекусь. И о тебе. О нас, олух ты этакий! Он, видите ли, собирается рисковать жизнью ради какой-то дурацкой статьи в журнале, а обо мне вовсе не думает!
Она заплакала. Слезы оставляли на щеках черные дорожки туши с ресниц.
- Неужели ты считаешь меня лишь хорошей подстилкой? Неужели ты думаешь, что я согласна отдаваться какому-то заштатному репортеру лишь затем, чтобы он нравился сам себе, разыскивая материалы для идиотских очерков? Так слушай, бестолочь. Я хочу выйти замуж. Стать фрау Миллер. Иметь детей. А ты рискуешь жизнью. О Боже...
Она соскочила с кровати, убежала в ванную и заперлась там. Миллер лежал, открыв рот, сигарета тлела в пальцах. Никогда еще не видел он Зиги столь разгневанной, и это потрясло его. Слушая, как шумит душ, он обдумывал сказанное ею. Потом затушил сигарету, встал и подошел к двери ванной.