При ясном свете видно, что кроме этого было лишь два источника, информация от которых заслуживает упоминания. И эти источники входили не в сеть Треп-пера, а в прежнюю нелегальную сеть резидента ГРУ в Париже Анри Робинсона. Одним источником была женщина, у которой информацию выведывали в ходе «невинных» бесед. Звали ее Анна-Маргарет Хоффманн-Шольц, по прозвищу Хошо. Она была секретаршей сначала в штабе главнокомандующего немецкими войсками во Франции, а потом посла Германии Отто Абеца. Хошо положила глаз на русского эмигранта и якобы монархиста Василия Максимовича, который с терпением ухаживал за уже немолодой девицей 1896 года рождения. Русский этот на самом деле был советским агентом и разыгрывал типичную историю «Ромео». Когда дошло до серьезного, он смог воспротивиться желанию скорой свадьбы со стороны своей возлюбленной, но согласился в определенной мере легализовать отношения, обручившись с дамой, которая была на шесть лет старше его. На празднике присутствовало много немецких офицеров, и когда они «набрались» достаточно, их разговоры с пользой подслушивали. Отрезвле-ние после ареста Максимовича было достаточно болезненным.
Кроме того, в советском разведывательном саду расцвел еще один необычный цветок — артистка Кэте Фёлькнер, работавшая вместе со своим бывшим мене-джером и нынешним любовником Йоханном Подсядло в парижском ведомстве Заукеля, т. е. в структуре, занимавшейся набором иностранных рабочих на за-воды в Германской Империи. У Фёлькнер был еще и «подагент», некий фран-цуз, служащий в квартирмейстерском управлении Вермахта.
Вот такова суровая правда. Если мы теперь снова пролистаем мемуары Треппе-ра, то увидим, что собственно о разведке там рассказано всего на трех страни-цах. Не маловато ли? Он утверждал, что столь трудной для СССР осенью 1941 года получал актуальные оперативные планы прямо из штаб-квартиры фюрера в Растенбурге. Треппер болтал с Гитлером за чашкой чая? Нет, в этом случае он выдал свой источник: стенограф на совещаниях о положении на фронтах пере-давал ему «горячий товар». Имени стенографа Треппер не назвал. Причина та-кого умолчания понятна: стенографов на совещаниях осенью 1941 года вообще не было, они появились лишь спустя год.
Вот еще история из трепперовских шпионских баек. Ему удалось подключиться к телефонному кабелю между парижской штаб-квартирой Абвера в отеле «Мажестик» и центральным бюро в Берлине. Так можно было узнать обо всем, что планировал и обсуждал Абвер. Черт побери! Пусть на самом деле штаб Абвера в Париже находился не в отеле «Мажестик», а в отеле «Лютеция», но мы не бу-дем к этому придираться. Ведь во время написания Треппером своей книги ме-муары Оскара Райле «Место встречи «Лютеция», Париж», посвященные работе Абвера во Франции, только сравнительно недавно появились на рынке. Но очень удивляет кое-что другое. Что же такое удалось узнать в результате тако-го первоклассного шпионского успеха? Неужели офицеры Абвера по телефону болтали только о французских красных винах и о длине юбок парижских модниц? Мы не знаем, ибо Треппер об этом умолчал. Очень жаль, но возникает мысль, что либо сей источник ничего не приносил, либо вся эта история выду-мана. Второй вариант явно кажется более вероятным.
Зато Треппер не соврал, а умолчал о другой детали. Он считал слишком опасным сначала отвозить свои сообщения в Брюссель для дальнейшей передачи по радио, поэтому через брюссельскую радиоточку попросил у Центра предоста-вить ему собственную рацию с радистом или еще лучше — дать ему возможность передавать сведения через другого парижского резидента ГРУ. Увы, Центр со-гласился с таким предложением, Треппер установил связь с главным резиден-том Анри Робинсоном, и тот предоставил ему двух радистов и одну радиостан-цию. И это еще не всё: Центр потребовал от Робинсона, так как конспирация между ним и Треппером все равно уже была нарушена, проводить с ним еще и постоянные конспиративные встречи. Возможно, товарищи в Москве хотели тем самым обеспечить взаимный контроль, но, во всяком случае, можно с уверенностью сказать: последствия этого решения были плачевны.
Теперь о конце великолепной организации Треппера. Она пала жертвой немец-кой радиоконтрразведки. В Рейхе и в оккупированных странах размещались станции радиоперехвата, слушавшие, что происходило в эфире и откуда исхо-дили сигналы. Это вовсе не означает, что услышанные радиограммы сразу же и читали: ведь они были зашифрованы. Поэтому свой «улов» радиоконтрразведка передавала службе радиодешифровки.
Таким вот отделом радиодешифровки располагали, в частности, войска связи сухопутных войск. Дислоцировался отдел в здании на площади Маттэикирх-платц в Берлине. Расшифровкой агентурных радиопередач передатчика с позывным РТХ, который вскоре был идентифицирован как осуществляющий связь между Брюсселем и Москвой, занимался отдел радиодешифровки Восток. Руко-водил этим отделом призванный в Вермахт учитель математики, старший лейте-нант резерва Вильгельм Фаук. Но людям Фаука в течение года не удавалось расшифровать радиограммы. Помогло им предательство.