(Подробности деятельности и успехов Я.П. Черняка остаются засекреченными. Однако согласно официальной версии, он после оккупации немцами Франции переехал не в Швейцарию, а в Лондон (1940), где занимался сбором информации об атомных иссле-дованиях. Весной 1945 года был переброшен в США для работы по «атомному проекту», однако из-за предательства шифровальщика Игоря Гузенко в Канаде был отозван в СССР уже летом 1945 года. Умер в 1995 году в возрасте почти 86 лет. — прим. перев.)
Итак, мы видим, в условиях каких кадровых и технических трудностей прихо-дилось работать Александру Короткову, которому с 1938 по 1941 год пришлось снова собрать под свое управление тех уцелевших после чисток агентов, которые еще остались в Германии и, в любом случае, важных информаторов, тех, кого позже назовут «Красным оркестром», встречаясь при этом лицом к лицу с официальными представителями Берлина для подготовки договора.
Конечно, Коротков, он же Эрдберг, являющийся хоть и только для прикрытия торговым атташе, обязан был прогнозировать и развивать интенсивное и быст-рое германо-советское сотрудничество в области торговли сырьем. Это сотруд-ничество имело бы критически важное значение для производства вооружений в Рейхе, как только договор будет подписан. Эта роль торгового атташе позво-ляет Короткову оценивать людей, с которыми он сталкивается, в частности, Генриха Мюллера. Мюллер не пропускает ни одного случая блеснуть собой, ведь это он — специалист по безопасности, в том числе и безопасности конвоев, которые по шоссейным или железным дорогам доставляют Гитлеру руды редких металлов и другие жизненно важные продукты.
«Холодный, циничный, без какой-либо идеологии, он стал бы у нас превосход-ным чекистом», так говорил о нем в 1960 году Коротков Рудольфу Бараку, начальнику чехословацкой разведки, во время их совместного отпуска в Сочи на Черном море.
5.4. Польша, первая жертва соглашения
В начале весны 1939 года, когда Кремль старается заставить Париж и Лондон поверить, что СССР якобы не хочет ничего другого, кроме как договориться со странами Запада против Гитлера, Георгий Александрович Астахов, временно поверенный в делах СССР в Берлине и один из главных действующих лиц бу-дущего соглашения — в тот момент, когда уже прошли предварительные перего-воры — от коммерческих до встреч между специалистами НКВД, СД и Гестапо, и дипломатические согласования — получает через Карла Шнурре подтверждение, что Польша будет первой жертвой на алтаре германо-советской дружбы. Шнур-ре — один из помощников Риббентропа и один из наиболее посвященных в опе-рацию. Специалистам из Москвы и Берлина пора договориться о расчленении страны, которую они собираются оккупировать одновременно. Это и было сде-лано 17 и 20 мая 1939 года.
23 мая Гитлер заверяет Мартина Бормана и Райнхарда Гейдриха, что послание Сталина подтвердило, что его армии выйдут на сцену, как только Берлин нане-сет свой удар. Вермахт вторгается в Польшу первого сентября в 0 ч. 45 мин., тогда как СССР приводит в движение свои армии только 17 сентября. Все долж-но пройти без столкновений, с объятьями и банкетами между сообщниками.
Предварительно Гейдрих поручил Мюллеру условиться с одним из его подчи-ненных, Альфредом Науйоксом, чтобы устроить на границе провокацию с целью оправдать немецкое вторжение, названное операцией «Fall Weiss».
Тридцатидевятилетний Науйокс (на самом деле Науйоксу в 1939 году было лишь 28 лет — прим. перев.), недоучившийся студент Кильского университета, был аван-тюристом, к тому времени уже известным в своей области: изготовлении фаль-шивых документов, вроде тех, что использовались для досье Тухачевского. Аб-вер старательно держался в стороне от этой ловушки, придуманной Гейдрихом и технически организованной Науйоксом и Мюллером.
Адмирал Канарис что-то заподозрил, так как его попросили предоставить СД сто экземпляров формы польской армии и соответствующего оружия.
Как свидетельствовал в 1946 году сам Науйокс перед судьями в Нюрнберге, речь шла о том, чтобы сымитировать нападение поляков на немецкую радио-станцию в городке Гляйвиц, расположенном около границы обеих стран. Похо-жий инцидент должен был также произойти в день «Д» недалеко оттуда, в Хох-линдене тоже на германо-польской границе.