«Вы уверены, что этот молодой человек — действительно «Кент», который руководил в Бельгии крупной фирмой и, параллельно, советской разведывательной сетью? Это действительно он ездил на встречу с Шульце-Бойзеном в Берлин, получил от него информацию и передал ее в Москву?»
Таким образом, в нескольких коротких фразах, «Кент» узнает из уст Мюллера существенную часть своего собственного досье. Как такое возможно, что «вели-кий полицейский», который так гордится этим и хвастается своим прозвищем «Гестапо-Мюллер», вот так сразу раскрывает «Кенту», что именно уже известно немцам о его роли?
Если «Кент» в 1995 году без прикрас подчеркивает эту сцену, это значит, что он, со своей стороны, хочет разъяснить читателю, что Мюллер без сомнения не является тем крупным антикоммунистическим и антисоветским специалистом, каким его описывали, но что он уже в этот момент, или, возможно, уже давно, состоит в сговоре с Москвой.
Впрочем, вскоре после этого Мюллер приходит посмотреть на него в здание, где он находится под замком, прежде чем его переведут в особняк в Нёйи. Он ин-формирует «Кента», что Треппер заговорил и согласился участвовать в большой радиоигре с Москвой. Кто тут кого обманывает? Зачем нужно предупреждать «Кента»? Чтобы убедить и его тоже принять участие в этих манипуляциях? Мы в это вряд ли поверим, потому что, согласно рассказу «Кента» и документам из советских архивов, которые он опубликовал в приложении к своей книге, руко-водство ГРУ «с апреля 1943 года» знало, что Гестапо контролировало его. Его, Треппера и некоторых других.
Никто не заинтересовался этим вопросом, как и многими другими, ни сразу, ни когда он был гостем французского телевидения после выхода своей книги в 1995.
Двадцатью годами раньше, когда так много деталей еще не было известно, этот приступ заботливости, которую проявили следователи Гестапо по отношению к некоторым заключенным, питал мое недоумение и недоумение ряда иностранных специалистов.
В Бельгии и в Польше, где Треппер жил после своего освобождения из России, такое количество лжи «Большого шефа» в прессе вызвало удивление. Среди удивившихся был и Андре Муайен, один из подлинных героев бельгийского Со-противления, который после 1944 года имел дело с несколькими главными дей-ствующими лицами «Красного оркестра», а также один из трех руководителей бельгийской контрразведки, открывший для меня некоторые досье, собранные во время оккупации.
Если Москва еще с апреля 1943 года знала, почему же она тогда до начала 1945 года продолжала этот полностью фальшивый диалог, если не потому, что ее собеседники на самом деле информировали ее вместо того, чтобы дезинфор-мировать? Давайте, наконец, примем во внимание и то, что хотя Мюллер и Бор-ман обращались к ГРУ, в штат которого тогда входили Треппер и «Кент», но в действительности именно Абакумов занимался этой «Большой игрой». И, сам не зная того, именно Абакумов, начиная со свидетельства одного из наиболее важных перебежчиков, ушедших на Запад в 1960 году, даст нам один из ключей к загадке Гестапо-Мюллера.
ГЛАВА IX
9.1. Виктор Абакумов на линии
В конце весны 1943 года Карл Гиринг уже напал на след одного латышского эмигранта, когда по состоянию здоровья ему пришлось уступить свое место Хайнцу Паннвицу. Согласно его досье, этот латыш был бывшим генералом ин-тернациональных бригад в Испании, укрывшимся во Франции в 1938 году и осенью 1940 года предложившим свои услуги военному атташе советской ди-пломатической миссии при правительстве Петэна. Звали его Вольдемар Озолс. Он исчез в ноябре 1942 года, когда Вермахт захватил южную зону Франции.
Различные улики вывели расследование Гиринга, а затем Паннвица, на сеть, радиограммы которой иногда отправлялись в Лондон, а иногда в Москву. Панн-виц заставил «Кента» искать с ним контакт. «Кент», который видел, что петля Гестапо в любом случае затягивалась вокруг Озолса, попросил на это разреше-ние Центра, без ведома Паннвица. В таком случае «Кент» мог бы защитить Озолса, уверив Гестапо, что он, мол, его «перевербовал».
В этот момент, впрочем, Паннвиц, казалось, все больше и больше склонялся к идее сотрудничества с Москвой. После высадки американцев и англичан в Алжире и переноса военных действий в Италию разве не видел он, как говорил ему «Кент», что Германия проиграет войну? «Кент» уверял Паннвица, что смо-жет похлопотать за него перед своими начальниками, в то время как от запад-ных союзников такому важному деятелю Гестапо не стоило бы ждать никакой пощады. Маргарет Барча, любовница Кента, сумела со своей стороны завязать дружбу с любовницей Паннвица, чья бдительность все слабела.