– Слушай внимательно. Я скажу только раз. Тебе грозит опасность. Возвращаться в детство это как идти по канату над пропастью и если упадешь… Тебе надо оставаться ПОСЕРЕДИНЕ понимаешь. – Он постучал пальцем по шкале и по стрелке которая дергалась в узкой полоске белого света. – Ты должен быть ТАМ все время. Это как вести машину на полной скорости по ухабистой дороге. Аккуратней на холмах. Следи за стрелкой. Храни молчание. Но храни и напряжение – присутствуй. Оставайся ТАМ. – Он пальцем постучал на стрелке. – ЗДЕСЬ, – показал на правую половину шкалы, – полное присутствие. Ты возвращаешься в свое тело – если повезет конечно – Бывает и хуже – и ЗДЕСЬ, – указал на левую сторону шкалы, – ты теряешь себя – свое направление – О нет потерять свое я прежде чем оно снова станет твоим это плохо – Тут я не соглашусь с мистером Гайсином – я маленьким людям не враг но им не место за пультом управления звездолетом – и уж не такой калошей как эта – Оставайся посередине – Вот тебе твой апоморфиновый спрей – и – кстати – эту кнопку – включает лазерные пушки – Не нажимай пока не припрет. А когда припрет узнаешь. Пока нужды точно нет – позже будет – когда достигнешь блокады. – Он пристально осмотрел пульт. – Это опасный корабль – набитый оружием – тебе еще повезет если… – Он мрачно кивнув обернулся к шкале у себя в лаборатории. Вокруг него столпились прочие кандидаты на рождение постреливая черными импульсами антивещества ему в жизненные центры. – Храни молчание. Держись в поле зрения – Напряг – Присутствие. – Лица исчезли. Мистер Мартин улыбается – на углу сент-луисской улицы ветер несет бумажки – по холмам и дальше – стрелка смещается влево и дальше – и дальше – дирижабли поднимаются из индийских чернил – в смертельной слабости «Назад! Назад!» – Его рука потянулась за апоморфиновым спреем – онемелая – его парализовало – не дотянулся – прочь из тела и по витому черному тоннелю – обратно к пульту где стрелка застыла на середине. Внизу 1920-е раскинулись панорамой старых фильмов. Холодные ветра колеблются будто радиоволны в болезненном свете зари. Так сильно хочется опиума или геры. Забытые голоса ждут дождя. Азотистая плоть стирает «ТАМ». Дым мертвой сигареты – хлопает рубашка в чернильных пятнах. Рисунок ножом и кровью – артерии опустошаются в свободный пруд 1920 на пустыре. Старый друг машет рукою с кладбища – холодный ветерок – На пустыре возле пруда 1920 умирает мальчишка – за канавами стоит бар «У Сида».
– Твой толкач удалил отравленный мертвый мир ТАМ. – Он стряхивает пепел с недокуренной сигареты. Хлопья пепла падают на Нью-Йорк Онолулу Ариж Им Остон. – А ЗДЕСЬ Смерть вступает в игру ПРЕЖДЕ детских книжиц. Кстати – эта кнопка – включает лазерные пушки: (черно-серебристое небо порванной пленки). – Резкий как под приходом фокус – шапка радужной пены «заправленного» безалкогольного пива в баре «У Сида». Он стоял на длинной дорожке из бумаг протянувшейся обратно к полю для гольфа. Отравленная дорога смещаясь по эллиптической траектории изгибалась огромной дельтой папиросной бумаги на ветру и проходила через турникеты и вагончики фуникулера.
– И познаешь морячка который говорил: «Скажу только раз: я вел лозу и звезды обратно сквозь конвульсии старика в слизистой мира. Ты должен быть ТАМ влажными утрами в школьном сортире – пролететь на полной скорости над писсуарами и прочь оттуда. Гляди со старых снимков и листков – напряг – присутствие – Удерживай посередине свои булыжные мостовые и ряды стройных мальчиков – легкий ветерок на углу сент-луисской улицы И ЕСТЬ полное присутствие. Никаких ЗДЕСЬ»: (указатель слева на красных бархатных занавесях и гниющих тиковых досках). – Нет НЕ через сиреневое небо. В кривом зеркале вижу отравленные кости – и снова этот враг маленьких людей – блокада голубых огней – онемевшая парализованная земля лишенная утра – Стрелка умерла и погляди на мусор опиумных притонов на пустырях.
Еще один кандидат на рождение сворачивает себе самокрутку.
– А меня старый фильм бросил на дороге – как использованный презер ждущий пока его смоет дождем. На отметке 1920 ничего не случается.
Озаренное огнями бара окно – на мостовой старый друг машет рукой. Писсуары протянулись аж до самого неба-открытки. «Мистер, я умираю? Забытый в слизистой мира?»
– Порыв ветра многое уносит с собой – вон видишь – извивающуюся лозу сказал ребенок как застывший цветок – кровоточащей юности – потертое пальто на скамейке…
Далеко-далеко играет на флейте Пан. На морской стене повстречал образ мальчика который скачет сквозь прошлое меж лопастей потолочного вентилятора – аромат плоти по утру разносят легкие ветерки…
– Лазерные пушки – чума детских книжиц – нужна – блокада голубых огней – если повезет то пять раз… – …Пыль в воздухе отмечает границу барьера. Помните как я ничего не сказал остальным кандидатам на рождение тянущимся за последней сигаретой из старого фильма. Больше ничего не написано. Летят над холмами порванные книги – почти забыто древнее лицо. Стрелка замерла. Его детство как забытый мусор за рекламным щитом. Подростки поливают лозу теплым дождиком.
Тянется мертвая порванная пленка мира. Избитые команды просочились нагрузившись последней работой. Его голоса больше не слышно. С этим обращением путь завершается. Опустился последний флаг друга при достижении цели и он смешал кровь которую я создал пять тысяч лет назад создал во крахе – обманные слова взорвались навеки. Слова солдата мистер Брэдли и больше ничего не осталось – мертвый дым войны.
А безмолвие мягко окутало Ахава который скользил над морем ночи: «Ну, помните мистер что я из далекой-далекой галактики? Меня забыли еще прежде чем вы успели стереть следы моей крови?»
День заслоняет собой эфемерный мир у него в глазах, апрель заставил затаить дыхание в присутствии умирающего ответа: это плавание между мирами последний один матрос попрощался с тобой а я сидел тут задумчивый под лучами старого солнца прислушиваясь к его голосу когда он первый раз вошел в паб «Лебедь». Он явился, а ядовитый сон должно быть подкрался близко – синяя рука его чуть не схватила. Он и не знал что эта история завершилась тем же днем.
На белых ступенях морской стены я прощался: «Адьос, мистер – вы в прошлое. Не надо мне встреч лицом к лицу».
Этот изломанный мертвый мальчик из нового мира созданного во крахе перечеркивает последние и величайшие сны мечты человечества. Зачарованные движения год за годом взрывались в зеркале от его прикосновений. Континент угасает. Интересно когда он впервые оказался там где история завершилась?
– Нож и опустевшие артерии. Как давно это было. Застывающая кровь перебирает пальцами по флейте. Твои актеры стерты, Брэдли. Вот недокуренная сигарета. Шапка пены на «заправленном» безалкогольном пиве «У Сида». Последний ответ от моря и воздуха порванной пленки. Длинная тропинка из оттисков на металле исчезает на золотом поле.
– А меня тут бросили давным-давно – пустого в ожидании мира 1920 у него на глазах. Мистер забыл про барьер – умрешь здесь – и крах снова не даст жизни маленьким людям – забытый давным-давно я не могу выбраться – рука ветра треплет пальто на скамейке, мистер – Последний флаг друга, мистер Брэдли.
– Ахав, давным-давно далеко-далеко отыграла мертвая флейта и больше ничего не осталось.
– Мистер Брэдли, случайный гость в моей грустной галактике – истекающий кровью в прошлое на белых ступенях My – смятое пальто на скамейке между мирами – пустота ждет ушедшие лица – мистер Брэдли случайной крови созданной мною, посмотрите на мусор в конце истории.
– Адьос, ми-истер. Вам далеко – в прошлое – Белый Саббах не даст жизни этой земле – заплыв – и новый мир сотворенный во крахе – а вот мертвая работа – Забытое пальто на лавке – забытое лицо – и помните прощание друга, ми-истер – запертое в конце истории… – Он пальцем стряхнул пепел с недокуренной сигареты. – Мистер Брэдли давным-давно вы забыли сигарету. Этим обращением говорю вам: адьос.
– Я умру и меня вынесут из комнаты которая постепенно наполняется тяжелым синим светом. Эллиптически я раздеваюсь в темной комнате. Спиной повернулся к нему а пальто оставил на скамейке. И был барьер из жестяного скребка. Дым от погасшей сигареты у него в глазах – случайно поломанная юность – потухшие слова, ми-истер Брэдли. Мертвый кандидат на рождение очищенным голосом – медленно и спокойно отвечает между миров: «вот мертвая работа. Веду брата домой. Он снимал с одним господином комнату. Давным-давно. Последнее задание было в 1859-м. Попрощался со мной утром в спертом воздухе полном сигаретного дыма. Помните ведь я даю последний ответ из моря. Женщина из далекой-далекой галактики сдалась и не бьется. Направила паруса сюда. Сотри следы моей крови. Адьос, ми-истер».