Точно также, мне кажется, надо еще доработать вопрос о раскрепощении женщин, проследить экономические корни многоженства, паранджи, чадры, проследить, что создает их живучесть. Мы не можем брать вопрос, не разбирая экономических корней, подходить только с точки зрения отвлеченной, моральной. Тут надо посмотреть, что же мешает раскрепощению женщины, каковы экономические корни ее раскрепощения. В литературе этот вопрос освещен слабо. Может быть, в КУТВе (Коммунистический университет трудящихся Востока. — Ред.) можно было бы уже начать углубленное обследование корней разных бытовых условий.
Я начала издалека с тем, чтобы подойти к вопросу о законе относительно снятия паранджи. Конечно, каждый советский закон определенным образом помогает развязаться с. пережитками старого. Для того все декреты и законодательства издаются, чтобы помочь раскрепощению. Если паранджа и чадра закрепощают — а они, конечно, закрепощают, — то такой закон с точки зрения содействия раскрепощению, по-моему, был бы хорош. Но дело в том, что такой закон в целом ряде мест может остаться только на бумаге, если он не будет связан с широкой агитацией, с целым рядом экономических мероприятий. Возьмите, например, наделение землей. Если не ошибаюсь, в Узбекистане землей наделяются и женщины. Но какая женщина: снявшая паранджу или не снявшая? Если землей наделяется та, которая не сняла паранджи, — эта земля поступает в распоряжение мужа, и ему выгодно иметь побольше жен, не снявших паранджи. А если женщина землю получает только с открытым лицом, это уже изменяет дело. Женщина приобретает права.
Я боюсь говорить о том деле, которое знаю только понаслышке, но думаю, что тут можно было бы целый ряд экономических мероприятий так обставить, что они помогли бы раскрепощению женщины. Возьмите то же наделение землей, землеустройство — тут можно было бы это дело так обставить, что оно содействовало бы снятию паранджи и чадры. Тому же самому может помочь кооперация. Хоть кооперация — организация хозяйственная, но она может содействовать очень сильно раскрепощению женщины. Конечно, все это надо чрезвычайно обстоятельно продумать. Мне кажется, что надо проводить ряд таких мероприятий, которые бы делали мужа заинтересованным в том, чтобы женщина сбросила паранджу. Если удастся нащупать, найти такие мероприятия, которые экономически заинтересовали бы мужчину в том, чтобы женщина раскрыла лицо, которые давали бы привилегии, преимущества, может быть, не очень большие, но все же толкали бы на это, то это было бы очень хорошо. А относительно общего закона, мне думается, что нельзя применять одинаковую мерку ко всем республикам. В той республике, где проведена достаточная агитация, где уже дело стало на рельсы, — там, конечно, такой закон поможет дело довести до конца. Там, где нет никакой агитации, он рискует остаться на бумаге. Этот вопрос требует гораздо более детального изучения. Конечно, мы не можем с нашими законами ждать до тех пор, пока почва не будет окончательно подготовлена. Тут есть риск — затянуть дело, не использовать вовремя такого средства, как законодательство. Хороши бы мы были, если бы Октябрьской революции стали дожидаться, дожидаться, пока женщины освободятся, и только тогда бы провели в законодательном порядке равноправие. Это никуда не годилось бы. Мы провели в революционном порядке закон о равноправии, который в быту до сих пор еще не полностью проводится, но который имеет толкающее, стимулирующее значение. В наших декретах мы проводим ряд законов, которые помогают всякому виду раскрепощения. И, конечно, закон о парандже тоже может помочь раскрепощению. Но тут надо знать бытовые условия. В отношении религии мы не проводим такое законодательство, которое заставляет принудительно, например, не крестить детей или запрещает венчаться. Довольно странным было бы такое законодательство, и как бы оно было воспринято? Оно только усилило бы фанатизм. Надо хорошо знать бытовые условия, чтобы нам было ясно, можно или нельзя провести в данный момент такой закон в той или иной стране. Надо обдумать, с какого конца, в какой момент его лучше проводить.