Рембрандт
Блудный сын
I
…И вот вошло другое измеренье.И стало тихо. Как перед концом.Или началом. И не нужно зреньеВ той тьме, где Сын встречается с Отцом,Не нужно больше наших блудных глаз,Лишь только сердце сущее безвестноРастет, растет и занимает в насСвоё, ему назначенное место.В грудном провале, в глубине покояНет посторонних. Смолкло естество.И разрослось, как Древо мировое,Одно лишь Сердце. Больше – ничего.
II
Окончен путь. Еще в пыли дорожнойТы весь. Со лба стекает кровь и пот.Но сомневаться больше невозможно:Здесь Сердце видит. Сердце узнаёт.
III
Свет внешний стих, поник, погас.И лишь тогда очнулись свечи.И бездна приютила нас,Окутывая лоб и плечи.Слоистый, движущийся мрак,В котором наше зренье тонет,Так бережен! Он нам не враг,Он не чужой, не посторонний…Вот он коснулся наших ран,Соединил куски и нити.Незримый, тихий Океан,Священный, внутренний Целитель…И мы уже в ином краю,Где нет ни щели и ни дверцы.Мы погрузились в грудь свою,Упали в собственное Сердце…
«О, как затягивает душу…»
О, как затягивает душуВовнутрь, на Родину!.. Вот такОрфей спускается во мракИ за собой все свечи тушит.Вовнутрь к любимой… Как темноВ той Глубине, где мы – одно.Какое счастье, что на нетСошел нас разделявший свет,И тайно брезжит только тот,Что изнутри души встаёт…
«Есть в тишине высокогорной…»
Есть в тишине высокогорнойМиры творящая любовь.И бурей вырванная с корнемДуша в себя врастает вновь.Там Бог. Сорвавшийся с обрыва,Всей болью мира поражен,Услышал голос Бога ИовИ внутрь себя вернулся он.И вот – ветров как не бывало.И с самой глубины, со днаРазверзшегося вдруг провалаВзошла, как солнце, тишина.И стихли все вопросы, кромеИз недр воззвавшего ко мне…Приходит Бог в огне и громе.Но пребывает – в тишине…
«A тишина была сейчас…»
– А тишина была сейчасПрисутствием. Здесь, среди нас,Когда пропал последний след,Когда и мысль сошла на нет,Когда разжались кисти рук,Тогда и проступило вдругТо, что ни спрятать, ни обресть,То… Сущее… Вот То, что ЕСТЬИ нас Оно пересекло,Как Серафимово крыло,И властно возвратило вновьДыханье в грудь и в жилы – кровь.
«Когда приходит тишина…»
Когда приходит тишина,Нам ясно слышно, что однаИ та же Жизнь из года в годСквозь это Дерево течетИ через сердце… Тайный плодРастет на Древе БытияИ этот плод – душа моя.Но Бог нам трогать не велелСей плод, покуда он незрел,И мы ещё себе самимДо срока не принадлежим.И надо нам безмолвно ждать,Когда проступит благодатьСквозь нашу боль, сквозь наши сныПереизбытком Тишины.
«Не нарушай покой тревогой…»
Не нарушай покой тревогой,Не приходи сюда с бедой —Гора стоит надгробьем Бога,И дух трепещет над водой.И в мире места нет священней,Чем этих всхолмий тишина,И тайна смерти – воскресеньяВ сей тишине заключена.Тоска, обида, боль и злоба —Здесь всё должно сойти на нет,В молчании застыть у гробаИ смертью смерти дать ответ.И жизнь, и смерть пришли к границеДух веет посреди пустынь.Кощунство – не остановиться,Кощунство – не сказать «Аминь!»
«Когда на мир заря легла…»
Когда на мир заря легла,Архангел развернул крыла,И весь глубокий, долгий часЕго крыло хранило нас.Меж нами и судьбой слепойНавис архангельский покойИ бесконечно ясный взгляд,Какого не выносит ад.И вот, князь мира победим.Он там внизу, а Мы – над ним.
«Здесь нет других, в великой тишине…»
Здесь нет других, в великой тишинеЛесной – душа с собой наедине.Хоть голосов невидимых не счесть,Здесь нет других. Но здесь ведь кто-то есть…Белеет ствол, изогнутый дугой,Шуршит листва… Да, есть – но не другой,Здесь нет других. И здесь душа должнаИзведать твердь неведомого дна,Спуститься внутрь, в сгустившуюся тьмуИ высветить до дна себя саму.Установи с самим собою связь,И лишь тогда, незримо засветясь,Иди к другим, шепча, как лист лесной:Я не другой, – вы все – одно со мной…