После торжественной части мероприятия у меня состоялось несколько приватных разговоров с князьями, поставившими подписи под документом. В основном ничего особого они не говорили, поздравляли, желали легко пройти встречу с великими мастерами в Германии, и все. Поэтому я и говорил, что мероприятие выдалось скорее утомительным, чем интересным. Одним из последних на приватный разговор явился Разумовский. В отличие от младшего брата, покойного императора, он был высок ростом и выглядел гораздо мужественнее. Думаю, стань он императором, многие события в стране развивались бы совсем по-другому.
Разумовский вошел в комнату с пухлой пластиковой папкой под мышкой, бутылкой вина и парой бокалов.
— Знаю, что полиция эту информацию скрывает, — Разумовский положил на стол папку. — Здесь вся информация по напавшим на твой дом. Не хотят они еще больше накалять обстановку, но я считаю, что нужно знать, кто решил в ту ночь выслужиться перед великим князем Воронцовым.
Он сорвал бумажную этикетку с горлышка бутылки и придирчиво осмотрел воск, заливающий пробку. Потер его пальцем, надавил сильнее, кроша и высыпая на стол. Протянув ниточку силы к пробке, с щелчком вытащил ее.
— Ведь все знали, что это преступление, и к чему оно приведет, — сказал он, наливая в бокалы бордовое вино.
— А имена тех, кто напал на императорский поезд? — спросил я, стараясь, чтобы в голосе не проскользнули язвительные нотки.
— Там, — его этот вопрос ничуть не смутил. — Последние листы. В основном наемники из Польши, которых нашел Петр Шадурский. Он же договаривался со Старицким, организовывая нападение на Зимний дворец. Прямых доказательств нет, а все посредники, кто хоть как-то был замешан в этом деле, давно мертвы.
— Это тот самый род польского происхождения, который живет на западной границе России? — уточнил я.
— Они самые, — кивнул князь. — Зарабатывают на всем, до чего могут дотянуться. Чем больше в стране хаоса, тем им лучше. Никак не дождутся, когда западная окраина перейдет под контроль Польши.
Если я правильно понимаю, поляки сначала поработали на Разумовского, а потом на его брата. Интересно, обещали ли им долю рынка лекарств, которую занимают Наумовы? И что с ними делать?
— Можешь сдать их Рудневу, — сказал Разумовский, словно прочитав мои мысли. — Он долго под их род копает, но зацепиться не может. Давно стоило их прижать, чтобы не наглели.
Он наверняка ведь специально их сдает, чтобы я папку на столе не оставил. Брать ее у меня никакого желания не было.
— Знаете, зачем Воронцов все это затеял? — спросил я, косясь на второй бокал. Разумовскому, судя по всему, это вино нравилось, так как он успел осушить свой бокал и наполнил его второй раз. — Зачем ему могла понадобиться смерть племянниц?
— О, тут я теряюсь в догадках, — сказал он задумчиво. Мне показалось, что не лукавил, а действительно не знал. — Николай очень любит сестер и это отличный рычаг давления на него. Он парень с характером, хотя на первый взгляд и не скажешь. Пройдет лет десять, и он будет крепко держать власть в своих руках, отстранив любимого дядю от большой политики. У них совершенно разные взгляды на то, что хорошо для Российской Империи, а что плохо. В какой-то момент противостояние приведет к маленькой войне и все закончится так же, как с Иваном. Александр как зверь, почувствовавший вкус крови, уже не способен на компромиссы. Если попытаться ответить на твой вопрос, то я думаю, что он пытается сократить количество претендентов на трон.
— По слухам у него проблемы с детьми, — сказал я, решив попробовать вино. — Это же недальновидно.
— Это распространенный побочный эффект из-за переизбытка внутренней энергии, — кивнул князь. — Александр упустил момент, когда мог обзавестись наследником. Он недавно ездил в Европу, прошел лечение и получил благоприятный прогноз на выздоровление. Так что это совсем не повод отказаться от власти. Но если задуматься серьезно, то я считаю, что во всем виноват слух, что ты собираешься взять в жены княжну Елизавету.
Я чуть вином не подавился и закашлялся, едва не расплескав его на дорогой костюм.
— Надо признать, что это отличный план, — продолжил Разумовский, едва заметно улыбнувшись. — Иметь наследника, который будет стоять на одну ступеньку выше, чем Воронцов. В этом случае ему не сесть на трон, даже если с Николаем случится беда.
— Слухи врут, — решительно сказал я. — Не собираюсь я жениться на княжне.
— Кузьма, — Разумовский покачал головой, — когда что-то планируешь, нужно действовать тоньше и осторожней. Достаточно одного неосторожного шага и об этом будут знать все. Особенно если в деле замешаны фрейлины Елены, то об этом будет знать вся столица. Судские уже ставки принимают, когда вы объявите о помолвке и на какой месяц будет назначена свадьба.
— Да я, вообще… — я с шумом выдохнул, чтобы не заводиться. Судя по улыбке Разумовского, что бы я ни сказал, его не переубедить.
— Смотри, — он поднял руку, загибая пальцы, — все знают, что тебе сватали кузину короля Италии, герцогиню Бурбон-Сицилийскую, дочку Кайзера и принцесс Цао. Уверен, что и монархи других Европейских стран подсуетились, но не добились успеха. Раз у тебя до сих пор две супруги, что на мой взгляд странно, значит, ты делаешь это специально, дожидаясь момента, когда Матчиных признают родом. Как только это случится, ты можешь смело брать Елизавету в жены, и ваш будущий наследник займет очень высокое место в очереди на престол. Это логично и правильно, на мой взгляд. Но все равно, слишком круто для Воронцова действовать так радикально. Есть что-то еще, о чем мы не знаем.
— Вы знаете, как он связан с черепами? С теми, кто носит на пальце перстень с изображением черепа.
— Не знаю, — Разумовский покачал головой. — Слышал, что они охотятся за африканскими масками, но Александра они никогда не интересовали.
Мы посмотрели на дверь, из-за которой раздались громкие голоса. Кто-то возмущался, что-то требуя, затем дверь открылась, и на пороге показался министр Куракин. Он обвел нас спокойным взглядом.
— Только что сообщили, что в центре Москвы убили князя Воронцова, — сказал он.
— Убили? — удивленно произнес я, затем поймал взгляд Разумовского. — Это точно не я.
— Вячеслав Михайлович, не томи, — сказал Разумовский вставая. — Кто? Его поймали?
— Сказали, что Давыдов, — произнес Куракин с какой-то непонятной интонацией, как будто сам не верил в это. — Трофим Трофимович. Взорвал себя вместе с князем в машине.
— Ой дурак, — я с силой зажмурился, вспоминая встречу с ним на полигоне. Трофим мне тогда показался странным, но я не придал этому значения. — Зачем?!
Разумовский сел обратно в кресло, удивленно глядя на Куракина. Министр спокойно прошел в комнату, делая шаг в сторону, и почти сразу в двери вбежал заполошный мужчина, имя которого я не знал.
— Говорят, жив! — выпалил тот. — Трофим выжил. Его сейчас в больницу везут.
— Я с Вами, — сказал я, вставая следом за Разумовским.
Незадолго до этого, Москва, крыша здания у набережной Водоотводного канала
На крыше шестиэтажного здания расположились двое мужчин, лежа под низким навесом от дождя. Первый, выглядевший лет на пятьдесят пять, был одет неприметно, в серые штаны и свитер. Он разглядывал что-то на противоположной стороне канала в громоздкий военный лазерный дальномер. Второй, одетый в спортивную темно-синюю толстовку и модные джинсы, настраивал крупнокалиберную снайперскую винтовку. На мягкую подстилку перед ним легли четыре больших патрона с черными носиками пуль.
— Шестой, — сказал мужчина с дальномером в рацию. — Что за подозрительный фургон на одиннадцать часов? Ты близко к ним, прогуляйся рядышком.
— Ветер? — спросил мужчина, возившийся со снайперской винтовкой.
— Без изменений. Семьсот метров, сильно не повлияет.
Крупные бронебойные патроны с особым стальным сердечником легли в обойму, которая с громким щелчком вошла в винтовку.
— Возможно, охрана, — раздался голос из рации. — В салоне два мастера, следят за зданием через видеорегистратор. Еще подозрительное движение в конце улицы. Перехожу на третью позицию.